«Я бы задушил Гана». Адам Богатырев про бой Волкова, уникальность Джонса, высказывания Шары Буллета и «Северную трибуну»

«АСБАРОВ МОЖЕТ СТАТЬ ЧЕМПИОНОМ ACA, ЕСЛИ ЕГО ПРОВЕДУТ ПО ПУТИ ПЕРЕЙРЫ»

— Прошло четыре месяца после боя в финале Гран-при ACA с Евгением Гончаровым. Когда ты снял гипс с травмированной руки?

— Две-три недели назад. Неприятный бой, честно говоря. Рука пока что есть и все. Банку открыть не могу. Потихоньку выздоровел, начал приседать, бегать, но активно к тренировкам еще не поступил.

— Ты сломал руку в первом раунде?

— Если я не ошибаюсь, после первого размена. У нас началась борьба, и был момент, когда я понял, что у меня нет захвата, что сломал руку. До этого думал, что это просто ушиб. Но когда ты делаешь захват, а у тебя пальцы не держат руку, то явно что-то не так.

— То есть в момент перелома не было резкой боли?

— Была, но я думал, что это просто ушиб. Понимал, что какая-то травма есть, но не думал, что она будет так долго заживать.

— Ты говорил, что в поединке с Гончаровым не сделал того, что планировал. Какая картина боя была бы идеальной?

— Честно говоря, после поражения неправильно рассказывать, какая она должна была быть. Начнут говорить, что после драки кулаками не машут. Я проиграл, хотя был в лучшей форме, чем когда-либо.

— Одно из последних видео у тебя в соцсетях – вызов на бой Тони Джонсона. Почему ты хочешь драться именно с ним?

— Перед боем с Гончаровым у меня в голове была такая картина: я быстро выигрываю у Евгения, а Джонсон должен подраться с Алиханом Вахаевым. Тони – заслуженный боец, который переживает не лучше времена, но Алихан гоняет много веса и не в самой хорошей форме. Думал, что если выиграет Джонсон, то возьму микрофон и скажу: «Тони, иди сюда, я тебя размажу». В итоге проиграл и Джонсон, и я. Но Тони все равно остался моим, плюс после боя с ним все получают титульные поединки.

— Ты сказал, что хочешь подраться с Джонсоном, пока он окончательно не разжирел. Тебя не удивляет, что иногда бойцы с лишним весом выступают хорошо, как тот же Джонсон или Даниэль Кормье?

— Мы же выступаем не в бодибилдинге, где мышцы имеют значение. У Тони есть лишний вес, но если присмотреться, он делает хорошие взрывные переводы, у него мощная плюшка. При всем при этом он хорошо дышит. Кто знает, что было бы, если бы он скинул лишний вес. Тайсон Фьюри убрал «спасательный круг» и показал одно из худших выступлений. Иногда лишний вес идет на пользу. Бывает, что вместо подготовки к бою ты начинаешь следить за своей формой именно для картинки, упуская нюансы, над которыми стоит поработать.

— Кирилл Корнилов после победы над Карлосом Фелипе сказал, что ему неинтересно с тобой драться, потому что ты будешь бегать по клетке. Но он готов принять бой, если этого захочет ACA. Что можешь ответить?

— Когда этот парень говорит, что кто-то бегает, это выглядит как минимум странно. Почти во всех своих поединках он работает вторым номером и потом говорит: «У меня была такая задача». При этом я выше и быстрее Корнилова, в нашем бою выманивал его на себя – и получается, что убегал. Ему неинтересно, потому что он мне проиграет, а лиге неинтересно, чтобы я его снова победил. Это ничего не даст. Корнилов – легкий бой для меня, поэтому он мне тоже неинтересен.

— Евгений Гончаров, скорее всего, в третий раз подерется либо с Мухуматом Вахаевым, либо с Антоном Вязигиным. Если не брать Тони Джонсона, у тебя тоже впереди реванши. Нужна ли тяжелому дивизиону ACA новая кровь?

— Конечно, нужна. Я на сегодняшний день нахожусь в топе. Если я или Корнилов будем драться только с бойцами из топ-5, это значит тупо биться между собой. Если никому не давать шансов, то мы не протестируем свежую кровь, даже если она появится. Путь кто-то новый попробует подраться, почему нет.

— Если ACA подпишет Хадиса Ибрагимова или Сослана Асбарова, какие у них перспективы?

— Хадис – базовый ММАшник и боевой самбист. Думаю, у него хорошие шансы быть в топ-10. У Асбарова хорошие шансы даже стать чемпионом, если его проведут по пути Алекса Перейры, потому что он крутой ударник. Но если Сослана поставят с тем же Мухуматом Вахаевым, Тони Джонсоном или Евгением Гончаровым, которые хорошо борются, история Асбарова закончится, не успев начаться, при всем уважении к нему.

— Кого бы ты посоветовал подписать в ACA?

— Я не матчмейкер, поэтому затрудняюсь ответить. Было бы интересно подписать кого-то из-за океана или из Европы. Кого-то с громким именем.

— Ты не так давно говорил про Робелиса Деспанье. Его уволили из UFC.

— На самом деле, это интересная тема. Он олимпиец по тхэквондо, у него аудитория, которой нет у любой лиги по ММА. Круто привезти эту аудиторию к нам. Я бы встретил его и с кайфом подрался.

— При этом у него совсем нет борьбы.

— Он 2,5 метра ростом и может выехать тупо на здоровье. Понятно, что при хорошей борьбе его вынесут. Но в тяжелом весе не так много борцов, все плюс-минус ударники с неплохой защитой от борьбы. Деспанье многим бы доставил проблемы благодаря длине конечностей и ногам. Было бы интересно с ним подраться, потому что мне нравится работать ногами.

— У Вадима Немкова заканчивается контракт с PFL. Стоит ли АСА попытаться его подписать, заплатив километр денег, как говорит Камил Гаджиев?

— Наверное, это вопрос к финансовому отделу лиги АСА, готовы ли они заплатить. Но Вадим однозначно будет конкурентен. Он станет тяжелым испытанием для любого тяжеловеса ACA, UFC, One FC, Bellator и PFL. Немков реально крутой во всех аспектах и физически хорош.

Вадим Немков

«ВОЛКОВ МОЖЕТ ВЫКЛЮЧИТЬ ГАНА»

— Джон Джонс победил Стипе Миочича на UFC 309. Есть ли ему смысл продолжать карьеру?

— Можно посмотреть с разных сторон. Если говорить, что Джонс не будет самым крутым тяжеловесом в мире, потому что не подрался с тем или иным бойцом, то так можно сказать про любого. Федор Емельяненко на пике перебил всех, но он же не виноват, что после завершения карьеры в тяжелом весе появились монстры типа Кейна Веласкеса, Джуниора Дос Сантоса или Стипе Миочича. Бойцы всегда будут обновляться. А так Джонс может просто выбирать себе бои и зарабатывать деньги, как тот же Флойд Мейвезер. Он вроде бы завершил карьеру, но продолжает драться, получая даже не километры, а мили денег. Джонс уже все доказал. Он вычистил дивизион. Если посмотреть на других чемпионов, они плюс-минус дрались с одними и теми же соперниками. Джонс вычистил дивизион с 15-го по первый номер и пошел по второму кругу. Таких бойцов очень мало. В каждом поединке говорили, что его дают на съедение акулам, но он сам съедал эту акулу. Это очень круто.

— Что отличает Джонса от остальных бойцов?

— Он умудряется находить ключи ко всем. Дерется разнообразно, умеет использовать свою антропометрию. Смотришь на него – тощие ноги, непонятное телосложение. Вроде и не похож на атлета, но он борет борцов, бьет ударников и душит джитсеров.

— Том Аспиналл считает, что Джонс не согласится на бой с ним. Может ли британец его победить?

— Аспиналл может дать бой, но Джонс все равно найдет к нему ключи. Но если говорить откровенно – зачем Джонсу этот бой? Любой боец может сказать: «Ты не считаешься чемпионом, пока не победил меня». Я тоже могу говорить: «Я не дрался в UFC, поэтому ты не можешь считаться лучшим бойцом». Это же не моя проблема, что я не дерусь в UFC. Аспиналл – интересный парень, но Джонс все равно лучше.

— 7 декабря на UFC 310 Александр Волков дерется с Сирилом Ганом. Кто фаворит?

— Если Александр будет тем Александром, которого я знаю и с которым провел много раундов на спаррингах, он пройдет Гана. Но в первом бою я не увидел того парня, который был в клетке со мной. Понимаю, что поединок и тренировки – разные вещи, но бывают нехорошие дни, когда тебе перед выходом на бой сообщили плохую новость, ты сломал ноготь или что-то такое. Иногда решают мелочи. У Волкова есть все навыки, чтобы победить. Ган – удобный соперник, Александр может его выключить.

— Что должен делать Волков, чтобы победить без вопросов?

— Отбивать ему ноги, использовать фронткики, не стоять на месте и не позволять Гану скакать вокруг себя. То есть бить чуть раньше, чем тот будет подходить в поисках своей дистанции. Волков может выиграть бой с минимальными потерями на фронткиках и джебе. Можно прижимать Гана к сетке и переводить. Саня умеет бороться. Из-за антропометрических данных Волкова защититься от его борьбы очень сложно. Думаешь, что вытянулся и защитился от его рук, но они у тебя под коленями. Или сам борешь его и думаешь, что оторвал от земли, а он по-прежнему стоит на канвасе, хотя сам ты уже вытянулся.

— Тебя удивило, как ужасно Ган проиграл Джонсу?

— Честно говоря, нет. Но я думал, что он проиграет не в первом раунде. Предполагал, что из-за долгого простоя Джонс сначала прочувствует октагон, пойдет в разведку и во втором раунде задушит или сделает болевой. Но он пошел вперед с первых секунд. В этом поединке я реально увидел, что аура Джонса сработала против Гана. Сирил вообще ничего не сделал. Поэтому всегда считаю Джонса фаворитом.

— 29 ноября в финале Гран-при PFL встретятся Денис Гольцов и Олег Попов, с которым ты дрался. Кого считаешь фаворитом здесь?

— Гольцову в больших боях чего-то не хватает. Он уже несколько раз проигрывал в финале и полуфинале Гран-при. В прошлом году он просто избивал Феррейру, но пропустил удар, выключился и не захотел находиться дальше в бою. Я знаю, какой напор у Попова. Если Денис не справится с этим напором, то проиграет. При этом по навыкам Гольцов очень крутой.

Джон Джонс

«Я ТОНУЛ, ПОПАДАЛ В АВАРИЮ, ПАДАЛ С ДЕРЕВА, МЕНЯ БИЛИ ТОЛПОЙ И ПЫРНУЛИ НОЖОМ»

— В прошлых интервью ты рассказывал, что едва не утонул в детстве. Были ли еще моменты, когда ты был на грани?

— Честно говоря, все детство провел на грани. Я был из тех парней, который мог сидя на диване найти себе приключения. Однажды летом пасли коров, и начался лютый ветер, который чуть ли не телят уносил. Меня самого подбрасывало – думал, за что ухватиться. Мог бы стать, как Мэри Поппинс, которая улетела. Что еще было? Тонул, на машине попадал в аварию, током било, руки ломал, с деревьев падал, толпой били, один на один били, ножом пырнули. В меня не стреляли, а так все было.

— Ты рассказывал историю про взрыв РУВД, из-за чего в школе повыбивало стекла. Как ты тогда воспринимал такие события?

— Многие ребята, которые находятся рядом с боевыми действиями, говорят, что первую неделю-месяц-два ты на стреме и в фокусе. Но когда это происходит на постоянной основе, уже чуть расслабляешься. Было время, когда теракты происходили чуть ли не каждую неделю. Наверное, выработался какой-то иммунитет. Плюс в 12-13 лет такого инстинкта самосохранения нет. Мы особо и не поняли, что случилось, но учителя были в панике и говорили: «Бежим в подвал». Учительница по английскому выпрыгнула из окна со второго этажа. С 2004 по 2009 годы было неспокойное время.

— Когда ситуация стала налаживаться?

— Мне кажется, где-то с десятых годов. С 2011-го началось более спокойное время, потому что власть устаканилась и наладила процесс.

— Тем не менее, в новостях до сих пор мелькают сводки о контртеррористических операциях в Ингушетии. Почему до сих пор кого-то тянет в эту сторону?

— Затрудняюсь ответить на вопрос, но бывают случаи, когда это высасывают из пальца. Например, есть пост ГИБДД. Останавливают машину, она не остановилась – начали стрелять, парень погиб. А в кавказских регионах осталось такое понятие, как кровная месть. Парнишка пошел по адатам, сделал кровную месть, закончил процесс и сложил оружие. По сути, терроризм. Я понимаю, что это такой темперамент. Кто-то поторопился и начал стрелять, потом стреляют в ответ. Наверное, плохо, что такая тема есть.

— В одном из прошлых интервью ты рассказывал, что часто дрался в детстве. С чего начинались драки?

— Мы просто могли идти в школу с ребятами – слово за слово, подрались и пошли дальше. Учились в одном классе – там пару раз подрались, вышли в парк – там подрались. То есть шли одной компанией и за километр могли два-три раза подраться. Если смотреть на это сейчас, то какие-то высосанные из пальца ситуации: кто-то что-то кому-то сказал, он воспринял это как оскорбление. Подрались, дали по рукам, пошли дальше. Я поменял пару школ – там тест, что пришел новичок и его нужно побить. Или кто-то что-то сказал старшему брату, он говорит: «Иди поговори с ним». Считаю, что нормально, когда пацан дерется в детстве, но если он берет камни или ножи, это уже чуть не то.

— Кто-то говорит, что драки в детстве закаляют парня. Кто-то не хочет, чтобы его ребенок ввязывался в подобные конфликты. Какое отношение у тебя?

— Наверное, это нужная часть, но нельзя делать из этого культ, что если ты не подрался – ты не мужчина. Есть ситуации, когда нужно драться, есть ситуации, когда оно того не стоит. Зачастую драки возникали просто потому, что кто-то постраше говорил: «Он сильнее тебя». Ты такой: «Нет, я». Старший идет ко второму и говорит: «Он сказал, что сильнее тебя». И вот надо выяснить, кто сильнее. Это же бред, на самом деле. Но в том возрасте ты считаешь, что это задевает твою честь.

— Ты переехал в Москву в 16 лет. Мариф Пираев рассказывал, что после переезда его больше всего удивлял выкинутый хлеб. Что удивляло тебя?

— Выброшенный хлеб и сейчас удивляет. Но самым удивительным стало, насколько люди холодные. Например, в Ингушетии ты идешь и видишь, что кто-то плачет. Вокруг реально собиралась толпа, чтобы выяснить и помочь. В Москве люди бесчувственные, наверное. Но я понимаю, почему это происходит. Была ситуация, когда увидел, что парень разговаривает с девчонкой на повышенных тонах и пару раз на нее замахнулся, она плакала. Я подошел, а эта девчонка на меня напала: «Иди отсюда, сами разберемся!» Я вроде помочь хотел, а меня бьют в ответ. Поэтому у людей такая черствость.

— Какие еще различия в менталитете?

— Да все разное. Например, мы все вместе жили в общаге. Заходим в магазин, и каждый говорит: «Посчитайте нам по отдельности». Думаю: «Ну как так, елки-палки!» У меня не было много денег, но если я ехал на маршрутке в школу и видел человека из своего села, то оплачивал тот, кто раньше успеет. А тут все просят посчитать отдельно. Или проходит две недели и тебе говорят: «Я тебе «сникерс» оплатил, ты должен мне десять рублей». Я понимаю, что деньги надо ценить. Кто-то зарабатывает тяжело, кто-то полегче, но эти ситуации меня удивляли и тогда, и сейчас.

— В одном из интервью на ютубе ты проводил экскурсию по дому в Ингушетии. В глаза бросилась резная мебель и узорчатые обои. Почему такой интерьер часто встречается в домах на Кавказе?

— Наверное, у нас очень развита тема, когда встречают по одежке, а провожают по уму. Все хотят впечатлить гостя. У нас должна быть отдельная комната, в которой никто не тусуется, потому что может приехать гость. Например, ты приедешь, и тебе не нужно искать гостиницу – живи, сколько хочешь. По сути, у меня дома нет ничего из ряда вон выходящего. Если сравнивать с Москвой, это большой дом. Но по местным меркам он среднестатистический.

Адам Богатырев

«СЕРГЕЙ ПАВЛОВИЧ – САМЫЙ ПРАВИЛЬНЫЙ И АККУРАТНЫЙ СПАРРИНГ-ПАРТНЕР»

— В интернете есть видео твоего поединка по боевому самбо с Ахмед-Шейхом Гелегаевым, учеником Абдулманапа Нурмагомедова. Это отборочный бой на чемпионат мира, но вы деретесь просто в каком-то зале. Как это было?

— Я на тот момент был действующим чемпионом России, а он – чемпионом мира. Прикидки или контрольные спарринги всегда проводятся в зале. Получилась такая ситуация – я выиграл чемпионат России, но мне сказали, что на мир я не еду, потому что есть парень, который меня вообще не почувствует. Говорю: «Раз так, давайте подеремся». Там была картина – захожу в зал, начинаю разминаться, а на ковре тип весом 140 килограммов проходит на руках борцовский круг. Мне говорят: «Он еще парочку прошел». Думаю: «Что-то тут не так» (смеется). Эта схватка была тяжелее, чем на чемпионатах России. Вроде ничего такого нет, но при этом чувствовалось давление. У него был очень сильный угол, драться тяжело.

— Это самый тяжелый бой по любителям?

— Я много с кем дрался, но с Гелегаевым, наверное, был самый тяжелый. Еще дрался с Абдулбасиром Меджидовым, с которым вместе тренировались и до сих пор хорошо общаемся. Нам сказали, что первые два номера поедут на Россию. При этом брат Абдулбасира пообещал ему машину за победу. Мы решили просто побороться, но перед боем нам сказали: «Если будете просто бороться, обоих снимут и на Россию никто не поедет». Поэтому мы как бы дрались и при этом не дрались. Очень неприятно, когда тебя бьют, а ты не можешь ударить в ответ. Я проиграл бой и сразу после него сказали: «На Россию едет только победитель».

— Ты тренировался с огромным количеством топовых тяжеловесов – Алексей Олейник, Александр Волков, Сергей Павлович. Про кого во время тренировок ты думал: «Это какой-то монстр»?

— В физическом плане и в плане контроля не встречал никого сильнее Дмитрия Сосновского. Особенно, когда мы только начинали. После перевода он закрыл гард ногами, и у меня было ощущение, что я легкие выплюну – настолько сильно он сжимал ребра. Если говорить про удары, есть тяжелые, а есть неприятные. То есть кто-то бьет тяжело, а кто-то делает тычок, но тебе прям больно. Вот это про Волкова. Он вроде бы не бьет сильно, но у тебя потом все тело болит.

Что касается спаррингов, самый аккуратный и правильный спарринг-партнер, который работает только по заданию, это Сергей Павлович. Говоришь ему: «Можешь бить левый прямой и правый боковой?» — и он будет делать это, как робот. Несмотря на его нокаутирующую мощь, ни разу не было, чтобы Сергей сильно ударил на тренировке. Он себя контролирует.

— Ты под два метра ростом. Про кого из тяжей можешь сказать: «Он даже для этого веса слишком большой»?

— Когда готовился к прошлому бою, приехал в Грозный поработать с ребятами из «Ахмата». В какой-то из дней пришел Алихан Вахаев. Он очень много весил, не буду называть цифру, но прям очень большой. На его фоне казалось, что я с дядей стою. А через неделю поехал в Ингушетию,  там был Аслан Хазботов, который выигрывал Россию по любителям. Что бы ты понимал, насколько он большой – у меня размах рук 2,05 метра, но я не мог его полноценно обхватить. Он еще говорил, что скидывает вес на чемпионат России, при этом между нами была разница килограммов 30-40. Думал: «Блин, что с тобой было, пока ты не похудел?»

Также помню, что когда-то давно тренировался с Волковым, который готовился к бою со Стефаном Штруве. В лагере был Сэмми Шилт. Есть фотка, где я стою между ними. Тетя написала, что я маленький. Говорит: «Думала, не бывает людей больше тебя». Я еще весил тогда килограммов 105.

— Насколько в тяжах чувствуется разница в десять килограммов?

— После боя с Салимгереем Расуловым у меня было четкое понимание, что нужно либо уходить в 93, либо набирать вес. Я лентяй и гонять 11-12 килограммов не хотел. Решил, что лучше набрать пять-шесть. Когда набрал, стало чуть проще. Также ощутил разницу в весе, когда дрался с Омельянчуком. Он вошел в 120, а я набрал 110 килограммов. После этого начал много работать с железом. Перед двумя последними боями с Гончаровым и Корниловым говорили, что у Гончарова нереальная физика. Но если их сравнивать, либо я хорошо набрал, либо Корнилов сильнее Гончарова.

— Часто говорят, что у кого-то есть нокаутирующая мощь, а у кого-то нет. Встречал ли ты тяжей без нокаутирующей мощи?

— Нокаутировать может любой, но есть ребята, которые бьют и выключают. Таких я встречал мало. Вот, например, Богдан Гуськов, с которым мы много тренировались. Он может вроде несильно ударить, но свет выключает. А есть ребята, которые бьют больно, но такого нет.

Александр Волков и Сергей Павлович

«СЕВЕРНАЯ ТРИБУНА БОЛЕЕТ ПРОТИВ НЕРУССКИХ БОЙЦОВ»

— Ты один из немногих бойцов в России, кто пытается раскачивать свои поединки. Когда понял, что нужно работать в медиа, а не говорить какие-то банальные вещи?

— Давно. На самом деле, это непросто. Есть вещи, через которые приходится иногда переступать. Нужно говорить, но находиться в рамках своих принципов. Мы должны понимать, что в индустрии профессионального спорта сам спорт не всегда играет главную роль. Зачастую это не просто спорт или бизнес, это шоу-бизнес. Если нет шоу, никому не интересно смотреть поединок.

— Сколько раз ты слышал что-то вроде: «Адам, это несерьезно, прекращай»?

— Думаю, пару тысяч раз за последние четыре месяца после моего поединка. Надо счетчик включить. Чаще всего предъявляют за музыку на выходе (Богатырев выходил на бои под трек «Знаешь ли ты» певицы «МакSим»). Многие почему-то думают, что эти 15 минут – вся моя жизнь. Но я слушаю эту музыку в эти 15 минут, а в остальное время не слушаю. Говорят, что я должен выходить под что-то ритмичное и грубое. Под это все выходят, это неинтересно. Самое простое, что можно было сделать, это необычный выход на бой. Вроде как зашло, я подхватил.

— После боя с Евгением Гончаровым ты сказал, что болельщики пришли поддержать тебя, потому что им по кайфу, а «Северная трибуна», которая поддерживала Евгения, пришла поболеть против тебя. Ты считаешь, что «Северная трибуна» целенаправленно болеет против нерусских бойцов?

— Давай начнем с того, что такое имперский черно-желтый флаг. Как я знаю, он символизирует, что русские – это главенствующая и самая крутая нация, а остальные – это ничто, грубо говоря. Я сам очень люблю свое происхождение, нужно подчеркивать свою идентичность. Я ингуш, люблю Ингушетию и считаю, что ингуши – молодцы и красавчики. Но при этом мне не нужно говорить, что Вася Пупкин – русский и плохой. Или чеченец – плохой, а я ингуш, я хороший. То есть ты должен говорить, что ты хороший, но нельзя принижать достоинства другого народа. Поэтому я считаю, что так называемая русская трибуна приходит болеть исключительно против нерусских ребят, а не чтобы поддержать русских. Есть ребята, которые верят в эту идею, но сама концепция чуть извращена. Между национализмом и нацизмом тонкая грань. Национализм – это круто, нужно любить и уважать свою нацию. Нацизм – это грязная штука. Мы же с 1941 по 1945 воевали против фашистов, это и есть нацисты.

Пускай болеют. Хорошо, когда они приходят. Но спроси у ста людей, которые пришли поддержать русских ребят, чем занимаются бойцы, они не скажут. Им это неинтересно, они просто пришли покричать. Им не нужна личность, им нужна оболочка.

— Шара Буллет в последних интервью благодарит добрых русских мужиков. Как ты считаешь, это его искренняя позиция, или он таким образом набирает себе баллы?

— Не знаю, что у него внутри, но парень в молодом возрасте переехал с Кавказа в Москву. В его окружении много русских ребят. Например, в бою с Гончаровым за меня болело много русских друзей, потому что мы с ними знакомы, а не потому, что Евгений плохой. Дружба не знает национальности. Наверное, Шара Буллет обращается к своим людям. Он учился в Москве, у него друзья со студенчества. В его окружении разные национальности, в том числе русские ребята. Он выбрал правильную позицию. Не нужно никого разделять. Есть плохие и хорошие люди. Наверное, он делает правильно. Возможно, это добавляет ему какие-то баллы. Искренне или нет, знает только сам Шара.

— У Шары Буллета начались конфликты с грузинскими бойцами после ответа на заявление Мераба Двалишвили. Мераб говорил, что Кавказ – не Россия. Шара, что Россия спасла Грузию. Как относишься к подобным высказываниям?

— То, что говорит Мераб, это бред сивой кобылы, мягко говоря. Дагестан последние, условно, 150 лет – неотъемлемая часть России. Кто может представить Россию без Дагестана? Вот я не могу. С Мерабом как все началось? Ему предъявили, что он яро газовал против Петра Яна, а тут братается с Умаром Нурмагомедовым. Он начал оправдываться. То есть его просто загнали в угол, и он не нашел ничего лучше, чем так ответить. После этого высказался Шара Буллет. А что касается истории, было много ситуаций, когда кто-то на кого-то нападал и наоборот. Более сильная империя всегда завоевывала малые народы, это исторически сложившийся факт. Поэтому говорить, что вы от нас спасались или вы на нас нападали… В этом году мы нападали, в следующем вы нападаете. Это частое явление, которое было относительно недавно по меркам большой истории. Поэтому эти высказывания неоднозначные.

Петр Ян и Мераб Двалишвили

«Я БЫ ЗАДУШИЛ СИРИЛА ГАНА»

— Не так давно ты говорил, что у тебя была возможность попробовать себя в UFC, если бы получилось сделать визу в США. Насколько реально ее получить, учитывая, что ты военнослужащий?

— Будучи военнослужащим, это сотая доля процента или даже тысячная.

— Когда смотришь турниры UFC и особенно бои тяжеловесов в прелимах, нет мысли: «Как эти ребята вообще туда попали?»

— Просто булки тяжелом весе отличаются от булок в других весовых тем, что они и выглядят, как булки. У них не только нет навыков, они выглядят жирдяями. А в других категориях нужно укладываться в лимит, поэтому приходится выглядеть атлетично. Мне кажется, года с 2016-го с появлением Конора Макгрегора начали подписывать тех, на кого интересно смотреть. Это необязательно крутой спортсмен. Помню, в 77 килограммах выступал рестлер (Си Эм Панк) – мешок мешком. Со спортивной точки зрения, это бред. Но с точки зрения бизнеса, почему нет. На него купили десять тысяч билетов, а, например, на бой крутых бойцов типа Мовсара Евлоева и Брайана Митчелла – в пару раз меньше. Хотя они таких рестлеров на завтрак едят.

— На какое место в рейтинге UFC ты бы поставил себя?

— На какое место, не знаю, но могу назвать ребят, с которыми бы провел хорошие бои: Розенструйк, Туйваса, Льюис, Блейдс. С Алмейдой был бы скучный поединок, но я бы с ним тоже подрался. Самый тяжелый бой получился бы с ребятами, с которым я хорошо общаюсь. В таких поединках не могу раскрываться до конца, потому что отношения для меня выше спортивных моментов.

Кто там еще есть? Аспиналл, Джонс. С Тыбурой получился бы тяжелый бой, потому что он большой, крепкий и хорошо борется. Но интереснее всего было бы подраться с Ганом и посмотреть, что он из себя представляет. Считаю, что я быстрее любого тяжеловеса, а в UFC он один из самых быстрых, но не такой умелый, как Аспиналл. С Томом было бы очень тяжело, но подготовиться можно к любому.

— Если бы пришлось выбрать одного соперника?

— Все-таки Ган.

— Как бы ты с ним дрался?

— Мне кажется, я бы задушил его, как Кирилла Корнилова. Мне кажется, Корнилов как кикбоксер более серьезный, но менее разнообразный. Сирил более подвижный и взрывной, но менее чувствительный. Корнилов чувствительный, его проще раздергивать. Гана сложнее, потому что он раздергивает сам. У нас был бы либо очень интересный, либо очень скучный бой.