«После боя с Федором у меня сработал переключатель». Алексей Олейник про ММА 90-х, эксперименты над собой, Александре Емельяненко, Дацике и будущем

«Не зарекаюсь от боя с Дациком, но я приехал в Россию не для того, чтобы с ним драться»

— В 2020 году вы говорили, что у вас нет ни интереса, ни желания драться. В феврале вновь сказали, что устали и хотите завершить карьеру. Чем вас привлек бой с Оли Томпсоном?

— Далекоидущих планов я на данный момент не строю. Когда мы подрались в последнем бою в UFC, желание было нулевое. С тех пор прошло семь месяцев. Когда пришли люди с хорошим предложением, мы подумали: «А почему бы и нет? Почему бы не подраться у нас в стране?». Я работал на имя во множестве промоушенов для ребят, которые следят за нами и хотят взять что-то полезное, не обязательно даже спортивное. Могу долго про это рассказывать, но суть в том, чтобы подраться здесь перед нашими соотечественниками.

— Девять из последних десяти боев Томпсона закончились победой или поражением нокаутом. Какое впечатление он на вас произвел?

— Я тоже так стараюсь. Это значит, что человек отдает все силы здесь и сейчас. Он не рассчитывает, что в первом раунде можно пробегать, во втором повозиться, а в третьем соперник подустанет, и пора что-то делать. Он выходит, идет столкновение, и оба бойца отдают все прямо сейчас. Это интересная и достаточно эффективная концепция. Плюс парень очень опытный, у него почти 40 боев, ему 40 с лишним лет, 110 килограммов вес, он стронгмен. Если сильный человек весом 110 килограммов даст вам даже не особо акцентированную оплеуху, то все равно зона, в которую он попал, будет прорубаться. Это сильный, опытный и в чем-то даже непредсказуемый соперник.

— Вы сказали, что условия на РЕН ТВ лучше, чем в UFC. Лучше, чем когда вы только подписались туда, или чем в последнем бою в UFC?

— Нет, последние поединки, когда я был на пике. Гонорары исчислялись сотнями тысяч долларов. За победные бои выходило по 300 с лишним тысяч, за поражения – порядка 130-150. Сейчас условия немножко лучше.

— Сумма фиксированная?

— Да, но с возможностью видоизменять ее к следующему бою.

— Владимир Хрюнов сказал, что вы рвались в Россию, чтобы «набить бубен Дацику». Сильно удивились, когда узнали, что хотите бой с ним?

— Я чуть по-другому сказал, а Владимир так интерпретировал. Я приехал сюда не для того, чтобы драться с Дациком сейчас и в будущем. Видел, как он тренируется и пашет. При этом парень выше меня и весит под 130 килограммом, мало никому не покажется. Человек годами делает одно и то же движение – с такой силой и весом можно проломить любую стену. Если он покажет себя еще в одном-двух боях, я от этого поединка не зарекаюсь. Но не люблю говорить о каких-то следующих поединках, если на данный момент назначен бой. Похоже на ребят из UFC, которые рассказывают: «Сейчас этого пройду, потом будет что-то другое». Очень часто эти люди потом проигрывают. Я не слишком суеверный, но неправильно говорить о чем-то следующем, если пока не сделал предыдущий шаг.

— Вы тренируетесь с Дациком в одном зале.

— Вместе мы не тренировались. Мы занимаемся в разное время у разных тренеров и по разным программам. Я прихожу – Дацик уходит или наоборот.

— Успели у него что-то подсмотреть?

— Что-то успел. Я слишком старый и хитрый волк, чтобы делать вид, что кого-то не вижу. Но и не стою, не наблюдаю.

— Если в общем: бой с Дациком возможен, если он проявит себя в будущих боях?

— Или он проявит себя, или мне дадут хорошие условия. Почему нет? Какая разница – драться с Иваном Штырковым, Дациком, Романкевичем или еще с кем-то. Здоровые, молодые кабаны, огромные, сильные, мощные. Я не привык отступать назад. Когда дрался в UFC, то вызывал на бой Нганну. Плюс сами знаете, с кем я бился. После Марка Ханта, Фабрисио Вердума или Мирко Крокопа говорить, что я кого-то боюсь… У нас на данный момент нет ни хантов, ни оверимов, ни вердумов, ни крокопов. Но я зачастую выступал с незвездами хуже, чем с какой-нибудь легендой.

— Вы назвали имена Штыркова и Романкевича.

— Просто потому, что это здоровые ребята на пике. Мощные и, наверное, наводят на кого-то ужас. Кого еще назвать? Назовите других российских тяжей, и я соглашусь, что они сильные и крепкие.

— Алексей Кудин начал выступать по боксу.

— Он базовый ударник. Изначально таец, десятикратный чемпион мира, если не ошибаюсь. У него тяжелый кулак. Почему нет.

— Результат боя с Томпсоном повлияет на решение о дальнейшей карьере?

— Не думаю. Если только я не буду перемолот в этом бою.

Алексей Олейник и Вячеслав Дацик

«После боя с Федором Емельяненко решил продолжить карьеру»

— На одном турнире с вами дерется Александр Емельяненко, с которым вы обменивались репликами в прессе.

— Я нормально отношусь к Саше в последние годы. У славян чем человек больше получает от жизни оплеух, тем нам его больше жалко. Мне кажется, это нормальная черта нашего народа. Если у него все хорошо, и он кроет всех направо и налево, тогда это звучит некрасиво. Мы не любим когда кто-то хвастается и превозносит себя над другими. У Саши сложный период в жизни. Не вижу, почему я должен быть на него обиженным и злорадствовать. Я бы хотел, чтобы он восстановился, пришел к положительному настрою и чуть умиротворился. Чтобы нашел цель в жизни.

— Следите ли вы в принципе, что происходит с Александром?

— Следить не слежу, но он постоянно попадает в новости: «Александр сделал хорошую вещь, Александр сделал плохую вещь». Если бы там был Сергей Петраков или Вася Сергеев, я бы за этим не следил, но Сашу я знаю. У меня 26 лет профессиональной карьеры, у Александра лет 15. Мы оба тяжи, выступали на похожих площадках и достаточно долгий период времени занимались похожим делом, дойдя до высокого уровня.

— В интервью «Матч ТВ» вы говорили, что дважды хотели завершить карьеру, причем в первый раз в начале нулевых, но вернулись к боям благодаря турниру по боевому самбо. Там вы дрались с Федором Емельяненко. Как это было?

— Все верно. До UFC у меня были непостоянные гонорары, можно сказать, незначительные. Иногда проскакивали очень хорошие, как на «Легенде», но иногда были по 2500 долларов. Ты два-три месяца готовишься к турниру, потом приезжаешь на «восьмерку», проводишь три боя за вечер и зарабатываешь 2500. А если травма, а если потом полгода не смогу драться? Один ты, с девушкой, с супругой и детьми, все равно должен снимать жилье и на что-то жить. Все эти месяцы раскладываются на сумму, которую заработал. Я не мог пойти охранником и тренироваться в перерывах. Тогда бы не был спортсменом, которым являюсь.

В начале нулевых я подрался впервые после двухлетнего перерыва и не тренировался вообще – ни одной тренировки. Думал, что закончил. Плюс стал искать в жизни что-то другое: серьезно занялся изотерикой, перестал есть мясо. Призовыми на боевом самбо обычно были магнитофон, кубок, грамоты и медали – если перечислять в материальное, то около 300 долларов. А тут внезапно можно было выиграть «Жигули» семерку. До этого я не проиграл ни одного турнира по боевому самбо, стал победителем пяти или семи больших международных соревнований. До боя оставалось около двух недель – пришел в зал побегать. Других тренировок у меня не было. В первом бою за минуту-полторы выиграл у парня, а на второй уже вышел с Федором. Запомнил свой вес – 82,6 килограммов. Федор весил 106, он уже выступал в Pride, был на пике формы и карьеры. Насколько помню, этот бой стал первым для него за все время в самбо, который дошел до очков.

После этого я у меня сработал переключатель – начал тренироваться и кушать мясо. Но года до 2008-2010 гонорары были незначительные. Заработал 2500 на «восьмерке», потом говорят: «Через десть дней турнир «восьмерка» в Польше. Поедешь?». Еду, выигрываю, получаю пять тысяч долларов, одну отдаю менеджеру. Возвращаюсь в Россию, через шесть дней турнир в Ярославле – снова «восьмерка»: побеждаю одного парня, Адлана Амагова, еще кого-то – задушил троих за три минуты, заработал еще две-три тысячи долларов. То есть за 35 дней у меня три или четыре «восьмерки». С одной стороны, денег много, но потом перерыв восемь-десять месяцев, и они быстро заканчиваются.

Основная причина мыслей о завершении карьеры, что это не приносит вознаграждения, на которое я рассчитывал. Причем это длилось не месяцами, а годами. Я начал в 1996-м, а в 2010-м у меня не было больших гонораров. 14 лет выступал и параллельно с этим пробовал зарабатывать каким-то образом.

— Федор был действующим чемпионом Pride. Вы его на тот момент воспринимали как суперзвезду?

— Нет. Мне было нормально. Волновались ребята с боевого самбо и судьи: «Зачем тебе это? У тебя вес 82,6 – сбрось 600 граммов и иди в другую весовую». Говорю: «Я не хочу». Они: «Как, там же братья!?» — «Хорошо, я хочу с ними подраться». Это может понять только человек со спортивным честолюбием. У меня нет бахвальства и уверенности, что я кого-то порву. Но был бы там Марк Хант или Крокоп, я бы с ними хотел драться – просто потому, что это огромное имя. Как большая ваза или драгоценность, за которую ты можешь зацепиться. Меня же воспитывали на восточных ценностях. Я говорил: «Для меня честь подраться со звездой». А СМИ переиначивали или расценивали это как бахвальство: «Олейник сказал, что кого-то порвет». Я говорю по чести и воинскому кодексу, а это переиначивают в некрасивую речь. Помню, как написали, что Олейник хочет вызвать Федора Емельяненко на бой. Хотя дословно сказал: «Я бы посчитал за честь подраться с Федором, потому что это величайший боец с огромным именем». На следующий день выходит заголовок: «Олейник вызывает Федора на бой и хочет его порвать». Прям вообще все перемешали и переломали.

— Окружающие воспринимали Федора и Александра просто как сильных бойцов или уже как звезд?

— Большая часть относились как звездам.

— Федора в статусе чемпиона Pride на турнире по боевому самбо тогда можно сравнить с Джоном Джонсом на боевом самбо сейчас?

— Ну, не настолько. Федор все-таки регулярно выступал на боевом самбо. Это была наша звезда, которая родилась и начинала у нас. Он дрался и у нас, и где-то за рубежом.

— Именно после боя с Федором вы решили продолжить карьеру?

— Да. Мне не хватило мощи, не хватило еще чего-то. Двухлетнее отсутствие тренировок – это очень важно, хотя моя форма была лучше некоторых людей, которые занимались постоянно. Я мог год не тренироваться, но быть в превосходной форме.

Во второй раз хотел закончить в 2007-м. Не дрался года полтора и не думал, что буду. Познакомился с супругой – мы с ней сидели как на семейном совете и решали: можем заняться этим, вот этим или этим. Выбирали из трех-четырех направлений. В итоге пошли работать вдвоем в ММА.

Иван, Федор и Александр Емельяненко

— Вы знакомы с Игорем Вовчанчиным, который был звездой Pride в начале нулевых. При этом у вас на момент расцвета организации был рекорд 9-1. Как получилось, что вы сами не оказались в Pride?

— Знаком с Вовчанчиным и очень его уважаю. У меня не было постоянного менеджера. Они сами по себе появлялись и тихонько исчезали. Появляется менеджер и говорит: «Я прекрасный менеджер, у меня такие-то бойцы, я им все делаю». А я доверчивый, говорю: «Да, Алексей, отлично. Мне это нравится, хочу, чтобы ты делал мне бои». У меня было много контактов, в том числе из Pride, которые получил через Вовчанчина. Отдаю их менеджеру, он по ним отсылает туда одного бойца, второго, пятого. Спрашиваю: «Почему я не дерусь?» — «Они тебя не хотят». Уже после того, как мы закончили работу с менеджером, оказалось, что ему звонили ребята из Pride и хотели меня подписать, а он говорил: «Зачем вам Олейник, он не в форме, возьмите другого». Для меня это были шокирующие вещи. Благодаря таким «менеджерам», у меня перестроилось сознание и многое другое.

Я сам по организациям не гонял и не писал им. Единственный промоушен, в который написал сам – это UFC, когда у меня уже было под 50 боев. Эту историю вы, наверное, знаете. Связались с UFC. Они сказали, что рекорд у тебя хороший, но у нас полный ростер. После этого я выигрываю за полторы минуты у Диона Старинга, который дрался с Даниэлем Кормье и Ногейрой. В UFC все равно говорят: «Классно, будем думать, но ростер не освободился». Внезапно «Легенда» предлагает бой с Мирко Крокопом через 18-19 дней. Победил его, из UFC на следующий день прислали контракт без напоминаний. Ростер освободился.

Это сейчас все структурировано и расписано: можно выступать в одной, другой или третьей организации. Раньше все было хаотично – куда приглашали, там и дрался. У меня было три-четыре турнира за месяц. Провел 19 боев за год и 21 поединок за 13 месяцев, из которых 19 выиграл, а два проиграл по очкам.

— Были ли вы близки к тому, чтобы оказаться в Японии?

— Я хотел в Японию, люблю эту страну. Хотел побывать в Бразилии и Японии. В Бразилии был, а в Японии еще нет. Но я ни одному менеджеру или знакомому не говорил, что хочу там подраться. Никаким образом не выказал желание, если не считать разговоры с товарищами на тренировках или с женой. Поговорили – и пошел пахать, потому что через две недели бой в Польше, Южной Корее или Ярославле.

«Я продюсировал музыкальную группу, мы устраивали конкурсы красоты и ставили спектакли в театре»

— Вы говорили, что за свою жизнь сменили более 20 профессий, и одной из них была профессия музыкального продюсера. Как это выглядело?

— А почему именно это заинтересовало? Я считал – было 22 или 23 профессии, из них 12 или 14 записаны в трудовой книжке. Чем-то занимался пять месяцев, а чем-то четыре-шесть лет. Был экономистом на предприятии, работал на «Мосфильме» замдиректора съемочной группы, управлял бригадой комбайнеров. Заключал контракты с сельхозпредприятиями, загоняли туда комбайны, я организовывал доставку урожая на маслоэкстракционные заводы или другие предприятия и так далее. Такой был период жизни.

Продюсировал музыкальную группу. Приехал в Москву, было чуть скучно. Друзья из разных мест, в том числе из Украины, говорили: «У нас есть группа, не хотите походить по клубам, попредлагать?». А тогда эта субкультура только зарождалась: клуб «Метелица», «Летчик Джао Да», еще какие-то. Я обошел клубов 40 пешком. В первые разы спрашивали, в каком стиле играет группа, какое оборудование нужно. Я все изучал и впитывал. Сначала не мог предоставить материал, но сам съездил на «Горбушку», переписал музыку, наделал штук 20 дисков, купил бэушный принтер, на котором распечатал обложки. Месяца через полтора-два уже спокойно рассказывал огромный текст: «Группа такая-то, поем в психоделик роке или этносе и так далее». И на меня человек так смотрит: «Ой, простите, я всего полтора года работаю арт-директором в этом клубе и еще не очень хорошо разбираюсь». Понимаю, что он плавает, и думаю про себя: «А я этим полтора месяца занимаюсь». Мне было интересно. За полтора месяца изучил больше него – я этим прямо жил: засыпал и просыпался с этим, продумывал ответы, предыдущие разговоры, что пошло так и не так.

Похожим образом я занимался джиу-джитсу и ММА. За два с половиной года получил черный пояс по джиу-джитсу. Через четыре-пять лет приезжал в залы и борол ребят тяжелее меня на 15-20 килограммов, которые были призерами и чемпионами страны по вольной борьбе, дзюдо и чему угодно, чемпионами по боям без правил, мастерами спорта и международниками СССР. Из ста сильных людей, 98 я борол, хотя был молодым парнем 22 лет, тощеньким и стройненьким. Тут вопрос, насколько ты этим загорелся. Я этим жил. За шесть лет изучил джиу-джитсу больше, чем некоторые за 20.

— Продюсеры и музыканты популярных в прошлом российских групп часто рассказывают о гигантских заработках. Сколько вам приносила работа продюсером?

— Нисколько. Мы получали 500-1000 долларов, чтобы группа из трех-четырех человек приехала из Украины. Останавливались у меня в съемной однокомнатной квартире, отвозил их в клуб, и они уезжали обратно. Посчитайте, сколько это на четверых людей с дорогой и проживанием. Но мне было интересно – это что-то новое, чем я в жизни никогда не занимался: музыка, продюсирование, разговоры с людьми. Я косноязычный и очень боюсь общаться с незнакомыми. Если я вас знаю, то общаюсь прекрасно. Если нет, у меня сложности. Тогда их было в пять раз больше. По сути, я работал над собой.

Мы еще провели несколько конкурсов красоты. Но уже после второго-третьего начали приходить люди: «Я представитель начальника налоговой. Сколько нужно заплатить, чтобы его дочка выиграла? Михаил Петрович попросил узнать». На следующий день приезжают от мэра: «Его любовница будет выступать на конкурсе. Что нужно сделать, чтобы она выиграла? Мы вам и аренду обеспечим, и вообще в городе будет зеленый свет». Мы этим не занимались – сделали три-пять раз и переключились на что-то другое. Снимали художественные фильмы. Сенсей в клане Минамото писал сценарий, ставили спектакли. Было интересно создать что-то с нуля в сфере, где ты ничего не знаешь. Театр в Харькове на 2500 человек был забит, люди даже на ступенях сидели. Создали превосходный спектакль, хотя мы боксеры и борцы.

Алексей Олейник

«Мог обходиться без еды трое суток, был хозяином своего организма»

— Вы рассказывали, что у вас уникальный организм в плане физики – чем дальше бой, тем больше сил. Удивили чем-то самого себя на тестах в UFC Performance Institute?

— К сожалению, это устаревшая информация. Говорят, что организм обновляется каждые семь лет. Он меняется в любом случае. Меня проверяли лет 10-12 назад в России на серьезном оборудовании, где тестируют олимпийцев: лыжников, борцов, байдарочников и так далее. Мои показатели по окисляемости входили в тройку лучших. То есть я очень долго пашу, а молочка не выделяется. Уже лет через пять меня проверяли в UFC PI, и я все равно вошел в тройку лучших по этим показателям. Все меняется, функционалка стала гораздо хуже с возрастом. Когда я был на пике формы 15-20 лет назад, такой функционалки не было ни у кого. Мог спокойно бегать по 20-30 километров, непрерывно бороться по часу, когда менялись соперники. Не знал, что такое боль в мышцах, затекшие руки, что такое задышать. И техника джиу-джитсу была превосходная. Сейчас все другое. Обращаешь внимание на вес, ограничены углы работы, колено не так сгибается или спина не так работает. У меня перестала получаться первая коронка – треугольник, которым я выиграл под 30 боев на боевом самбо. Ноги стали толще в два раза, и я не могу его закинуть.

— Несколько лет назад в интервью «Спорт-Экспрессу» вы говорили: «Сегодня живу на тех экспериментах, которые проводил со своим телом десять лет назад. Настолько раздвинул пределы, что хватает до нынешнего времени». Что за эксперименты?

— Обычная работа. Когда у тебя юношеский максимализм, ты хочешь делать что-то лучше и больше всех. Например, могу полторы минуты провести без воздуха. В следующий раз уже не полторы минуты, а нужно продлить хотя бы на две секунды. Я так продлевал до четырех минут. Пинал и набивал свое тело – о кирпичные стены, деревья. Мог в полную силу бить кулаками в кирпичную стену, и у меня не было даже счесов кожи. Сейчас я так не могу, потому что не делал этого годами. Мог обходиться без еды двое-трое суток. Желудочек жмет и говорит: «Покорми меня». Значит, еще сутки без еды. Тогда организм на третий день без еды чувствовал себя превосходно, сейчас такого не будет. Или обходиться без воды, или специально не поспать две-три ночи, или еще что-то – какие-то физические ограничения. Когда ловил себя на мысли, что хочу комфорта, то клал простынку на деревянный пол и спал, старался не укрываться, чтобы было холодно, твердо, больно и неудобно. Поспишь так месяцок и начинаешь по-другому относиться ко многим вещам, еде или другим потребностям организма. То есть не организм командует мной, а я им. Я говорю ему, сколько нужно пробежать, продержаться или потерпеть. Говорю: «Ты поешь в такое-то время», — и желудок затыкается, мне не надо к нему прислушивается. Я был командиром своего тела. Звучит как эзотерика, но за счет этого была прекрасная сила воли. Например, должен прочесть книжку за один день или за три дня освоить какую-то деятельность. И я не сплю, не ем и штудирую какую-то вещь. Так становился неплохим экспертом за период в три-пять-десять раз короче, чем обычный человек.

— Кого из бойцов, с которыми вы тренировались или спарринговали, можете назвать уникумом в плане физики?

— Один из уникумов – Игорь Вовчанчин. Человек, который сам себя создал. По сути, как и я – он много лет занимался самостоятельно, поставил цель и стремился к ней. Кто-то сверхсильный, кто-то выносливый, быстрый, с невероятной ударкой или борьбой, но нужно, чтобы все это было вместе плюс характер и мозги. Железная голова или бицепсы не сделают тебя уникумом, если нет спортивного интеллекта.

«Джонс попадает в передряги, потому что живой ум уводит его в сторону»

— У вас было предложение работать тренером в American Top Team, но вы отказались. Почему?

— Сейчас не хочу работать тренером. Есть такое народное слово – оскомина. Я с 1998 по 2010 или 2012 год был тренером. Лично тренировал сотни и тысячи спортсменов. У моих учеников масса достижений – это черные пояса, чемпионы мира и организаций, которые выступают во всех мировых промоушенах и так далее. Я достаточно крутой тренер, но я этого прям не хочу – ни в Америке, ни в России. Возможно, отдохну пару лет и захочу тренировать еще, но на данный момент у меня этим большая пресыщенность. Просто не хочу.

— Кого из учеников можете отметить?

— Да никого не буду отмечать. Были и Саша Бутенко, и Довлетджан Ягшимурадов, и Дима Сосновский. Масса ребят.

— Кто из ваших учеников имел самый большой потенциал, но не реализовал его?

— У многих такое. Чем более человек талантлив, тем сложнее и ему, и тренеру, чтобы удержаться в рамках и не разбазарить огонь с энергией. К сожалению, талантливые люди чаще других вылетают из рамок – именно за счет того, что слишком фонтанируют энергией. Менее талантливый, но более старательный и трудолюбивый зачастую достигает больших результатов, чем сверхталант.

— Реально ли на первой же тренировке понять, что у человека большое будущее в боях?

— Абсолютно все по-разному. Иногда смотришь, и у человека реально талант – все схватывает на лету, все получается. Но бывало много ребят, которые тихонько работают год-два, а потом их переклинивает, и за короткий срок они становятся крутыми бойцами.

— Огромное количество российских бойцов проводят тренировочные лагеря в American Top Team. Что в этом зале есть такого, чего нет в других?

— Достаточно большую часть туда я сосватал. Я тогда вел блог в соцсетях и рассказывал про American Top Team. Показывал общежитие, тренировки, плюсы и минусы, давал контакты, размещал их у себя в соцсетях. Я занимаюсь в ATT, мне нравится, я должен быть благодарен – эту благодарность я высказывал, когда говорил, что зал прекрасный. Никому не советовал плюнуть на все остальные залы, а просто рассказывал со своей точки зрения, почему ATT подойдет определенным бойцам. Тем, кто хочет заниматься для себя, он не сильно подойдет. Для тех, кто хочет пахать на результат, это очень неплохой зал. Есть все веса, много тяжей. ATT не заточен под какую-то группу людей, нацию, религию или промоушен. Кто не хочет тренироваться – это пресекается твердо. Дружить и шутить до и после зала. На тренировке поменьше болтать и побольше пахать.

— Вы подписали контракт с UFC благодаря победе над Мирко Крокопом и рассказывали, что очень долго не могли составить план на бой, потому что было непонятно, что с ним делать. Сейчас непобедимым бойцом кажется Джон Джонс. Что бы вы делали против Джонса?

— Ничего не скажу. Я с Джоном Джонсом дружу, интересный парень с огромным бойцовским интеллектом. Когда такой бой наметится, я что-то придумаю. Могу отшучиваться или говорить какие-то несущественные вещи. Или даже правду, которую вы не поймете. Например, что этот бой закончится досрочно. Сейчас я не думал над планом, боем и еще чем-то. Если буду сидеть в кресле и рассказывать: «С этим вот так бы дрался, а этого бы так победил», — то буду похож на всех этих болтунов. Хочу, чтобы вы меня знали, как человека, который делает, а не болтает.

— Если представить, что ваш боец дерется с Джонсом, какой один совет вы бы ему дали?

— Ну, смотрите: может драться, например, Леша Кудин и Дима Сосновский. Кудину нужно делать одно, а Сосновскому противоположное. Но первое, что пришло в голову, нельзя идти назад, выцеливать и так далее. Переть на Джонса тоже не очень хорошо. Он любит работать вторым номером – уворачивается или блокирует твое движение, либо идет с твоим движением вразрез, ждет удара. Если на него идти, он чуть отходит назад и ждет свою дистанцию.

Перед боем с Крокопом одной из основных стратегий было идти на него. Пока ты делаешь хотя бы мини-шаг на него, он не бьет. Остановился на долю секунды, сделал полшага назад, отклонился – идет удар. Буквально доля секунды, когда ты замер. С Джонсом не совсем так, но из этой же истории.

— Вы лично знакомы с Джонсом. Почему он так часто попадает во всякие передряги?

— Возможно, элемент талантливости подвигает людей больше жить. Ты хочешь больше творить, достигать – и в том числе чудить и раздвигать сознание. Например, кто-то выпивает одну банку пива и едет, а я выпью три и поеду. Но это только мои предположения. Живой ум иногда уводит в разные стороны.

Джон Джонс

«Когда-нибудь я вернусь в Харьков»

— Вы родились и выросли в Харькове. Какое у вас самое яркое воспоминание о городе из детства?

— Какие-то детские воспоминания с родителями: путешествия, приключения. Ловишь рыбу или упал с лодки – что-то такое. Харьков – красивый и зеленый город. Был. Сейчас там вроде все немножко по-другому.

— В какой момент стало заметно, что настроения в городе и на Украине начали меняться?

— Уже в 2014 году. Мы проводили очередной турнир «Оплота», когда начались всякие митинги. Все это завозилось из Киева. Харьковчане в этом не хотели участвовать. 95% людей, которые бастовали, митинговали или жгли, это привозные люди, чужаки в нашем городе.

— Когда вы в последний раз были в Харькове?

— Официально лет восемь назад. Это где-то с 2014 по 2016 годы.

— У вас запрет на въезд на Украину. Как думаете, вы когда-то вернетесь в Харьков?

— Думаю, да. Это огромный город. Болезнь, которая в нем есть, когда-то закончится. Уйдет на это год, пять или восемь лет, никто не знает. Хочется, чтобы это закончилось побыстрее.

— Вы говорили, что любите путешествовать. Самое впечатляющее место, где вы побывали?

— Практически везде. В основном, это другие страны. Когда путешествуешь по России, это наше знакомое. Перекликается архитектура, те же люди и менталитет. Когда приезжаешь в Южную Корею, Бразилию, Гондурас, Мексику и так далее – все другое. Мне нравится познавать что-то новое. Это нормальная черта для большинства людей. Я не цепляюсь за комфорт, отель определенного класса, машину, еда. Могу съесть два банана и целый день ходить по джунглям, улочкам смотреть. Это интереснее, чем лежать в шезлонге, пить и есть.

— Место, где бы вы хотели побывать, кроме Японии?

— Пока хочу в Японию. Был во многих городах Европы – туда не хочу, но если будет нужно поехать, то съезжу. Никогда не был в Италии, Португалии. Нравятся азиатские страны, заинтересовала Южная Америка, где вообще все другое. Там интересно.

— Вам часто задают вопрос, где будете жить после завершения карьеры. От чего зависит место жительства?

— Вот поэтому я и не завершаю карьеру. Я сам не знаю, где буду жить. В Америке за пять с половиной лет живу в шестом доме. В России поменял десять домов за 11 лет – так получилось. Половина арендованные, половина в собственности. Прожил два года в Ростове-на-Дону, полтора года в Питере, жил в Москве. Я начинаю чуть уставать от людей, все больше нравится природа. Если бы все зависело от моего мнения, я бы жил в другом месте, чем сейчас. Но у меня пятеро детей, семья и так далее – нужно учитывать все факторы.

— В феврале вы говорили, что пока не нашли, чем будете заниматься после завершения карьеры. Поиск продолжается?

— Я плохо представляю себя каким-то сотрудником или работником. Не хочу продавать машины в автосалоне или быть начальником охраны. Просто не хочу приходить в одно место и быть там с понедельника по субботу с девяти до пяти. Я 25 лет в другой сфере, много чего сделал, достиг и насоздавал. Хотел бы использовать плоды своего труда и жить более размеренно. Я люблю природу и путешествия. С удовольствием покатался бы по стране, но это не работа, за нее не платят. Если я найду, что мне интересно, то с удовольствием бы этим занялся.