Не уберегли. Как истерика Валиевой и проклятья Трусовой могли попасть в телеэфир?

Читаю мнения наших спортивных журналистов и даюсь диву: кадры истерик двух совсем юных девчонок кто-то называет чуть ли не символом Олимпиады, теми самыми страстями, которые навсегда войдут в историю. Войдут-то войдут, только не жалко ли девчонок? Мы же тут их вроде как всей страной защищали и спасали. А им постпрокатный фрагмент будут припоминать всю жизнь. А фразу Трусовой «Я ненавижу фигурное катание» будут вспоминать почаще рекорда по квадам. Вот как пить дать. Так устроен медиамир. И не надо только говорить про выбор публичной профессии.

Честно, не большой поклонник фигурки, но искренне считал: раз этот спорт любим Первым каналом, забирает прайм-позиции на сайтах спортивных СМИ, то уровень организации соответствующий. А оказалось…

Первый раз возникли большие сомнения, когда Валиева, уже после публичного вскрытия проблемы с запрещенными препаратами, шла одна через зону для прессы, натянув кофту на лицо. По-моему, любому было очевидно, какими выкриками ее встретят в миксе западные репортеры.

«И говорим Камиле: Камила, не прячь своего лица, ты россиянка, гордо ходи везде и, главное, выступай и всех побеждай!» — даже пресс-секретарь Президента Дмитрий Песков не остался в стороне от той ситуации. Вроде бы представители федерации, или кто там отвечает за медиаобеспечение, сигнал приняли, одна Валиева к прессе не выходила, но здесь опять двадцать пять.

Девочки только завершили главный старт по итогам четырехлетней работы. У них стучит в висках от пульса в 200, трясет и колотит, но никто не увел их на небольшой тайм-аут за кулисы, чтобы пришли в себя. Только что все депутаты страны и плакаты в Москве нам доказывали: вы — наше национальное достояние, вся страна за вас, и тут в самый грустный момент карьеры сразу две личные трагедии сделали публичными на весь мир. Как это возможно?

Единственный вариант, что ответственные люди решили: слезы и эмоции – часть шоу, и надо проходить этот путь до конца, но разве это не слишком жестко? Опять же можно говорить, мол, мир увидел настоящие страсти, рейтинги и т.п., только в чем вина двух несчастных подростков?

Можно возразить про выбор публичной профессии, но есть же еще вопросы морали и этики. Вот мои сборные дважды проигрывали в драматичных финалах молодежного чемпионата мира по хоккею. Турнир тогда уже был самым популярным новогодним зрелищем дома, поэтому прятать от зрителей все самые горячие послематчевые эмоции было бы неправильно. Допустим, я вел капитана Влада Каменева на прямое включение сразу со льда и видел в его глазах слезы, но был на 100 процентов уверен — до жести не дойдет. Влад — 19-летний мужик, настоящий лидер и точно сдержится. А слезы и голос с надрывом просто помогут понять, что испытывают молодые ребята в такие моменты. Такая примерно логика.

Сейчас вот вспомнил еще совместную работу с Олегом Знарком. Наш золотой олимпийский тренер не жаловал прессу, поэтому возникали дискуссии по уровню допуска к команде в разные моменты турнира. Если ты отвечаешь за медиа, то, естественно, стараешься помочь репортерам сделать больше оригинального материала, но тренер имеет право накладывать вето.

«Ты должен всегда выбирать: на чьей стороне? Мы в решающей стадии чемпионата мира: либо команда, либо журналисты», — говорил Знарок, и я даже не пытался доказывать обратное, так как был с ним согласен. В решающей стадии иногда достаточно ограничиваться просто выполнением регламента по прессе.

Не знаю, как боль Валиевой и истерика Трусовой попали в эфир, но абсолютно ясно: допускать подобного было категорически нельзя. Именно из уважения к чувствам девчонок. Они проснутся и будут читать заголовки: «Трусова оттолкнула Тутберидзе» с тысячами комментариев под новостью. И снова плакать.

Валиева не справилась, Щербакова взяла золото, Трусова психанула. Драма на Олимпиаде в Пекине