«Не ищите почет в ММА, победами вы приносите пользу только себе». Большое интервью с Юсуфом Раисовым о карьере, UFC, религии, Палестине и будущем

СИТУАЦИЯ В ПАЛЕСТИНЕ – ЭТО НЕ ВОЙНА, А ГЕНОЦИД

— После боя с Александром Матмуратовым многие отметили, что давно не видели тебя таким мотивированным. С чем это связано?

— Были личные моменты, мои мысли. Я в октагоне сказал, что раскрывать их не вижу смысла, но в этом поединке я был заряжен. И дальше мы будем заряжены. В плане тренировочного процесса мы никогда не сбавляли, просто желание немного пропадало, были другие мысли, немного менялись цели. Но теперь я настроен показать все, что готовил, все, над чем работает моя команда.

— При этом ты во второй раз подряд не сделал вес.

— В третий раз за 25 весогонок. Было 500 граммов, до этого не сделал 900. Некоторые смешно высказываются по этому поводу. У меня большой гонорар, но и отдаю я много. Я не дурак, чтобы просто выкидывать свои деньги. Если я не смог сделать 500 граммов, значит, на это были свои причины. Я становлюсь больше, вешу 87 килограммов и всегда тренируюсь. Немного изучая физиологию, я понимаю, что становлюсь более мышечным, потому что всегда работаю над физикой и много борюсь в промежуточный период между боями. Насколько я понимаю, могу ошибаться, мышцы сгорают гораздо тяжелее, и поэтому последняя весогонка далась нелегко. Мой брат и Шамхан (Шамхан Данаев, одноклубник Раисова) уже остановили меня. Сказали, что дальше мы не будем работать, потому что нужно остановиться, нам нужна победа. Согласен, что 500 граммов – это непрофессионализм с моей стороны, но это не такой существенный вес, чтобы настолько резонансно это обсуждать. Если обсуждают, то, наверное, это надо.

— Вице-президент ACA Асланбек Бадаев в программе «Хук Вам» сказал, что ты ничего особенного не делаешь, не шумишь, но достаточно малейшего инфоповода, чтобы это обсуждали. Как будто ты это понимаешь сам и даешь людям поводы, чтобы они сохраняли к тебе интерес.

 — Как человек из этой индустрии я понимаю, что ты обязан в той или иной степени быть на слуху. Я воспитан по-другому, если сравнивать меня с ребятами, которые хотят шуметь. Не говорю, что эти ребята не воспитаны, просто я вырос со своими дедушками, а это люди абсолютно другого поколения, которые даже 0,1% того, что сегодня есть, не поняли бы и удивились. Мы выросли под руководством отца в ежовых рукавицах. Даже когда учились в школе, отец запрещал называть друзей Димон или Санек. Говорил: «Что это за сленговые слова? Говорить нужно четко и на чеченском, и на русском языке». Нас воспитывали жестко. Если мне в ACA скажут, что индустрия двигается в этом направлении и мне нужно завершить карьеру, я завершу. Будет нескромно сказано, но как есть: сегодня я востребован, на мои поединки приходят болельщики, за что я им благодарен. Я ничего для этого не делал и, наверное, такого внимания не заслуживаю, но они приходят. Иногда как-то само получается: что-то говоришь, и это заходит. Я даже не стараюсь и не думал об этом.

Асланбек меня хорошо знает. Мы с ним часто и на тренировках вместе бываем, и общаемся, и за чашкой кофе многое обсуждаем. Он грамотный парень, с ним интересно разговаривать. От таких людей, как Асланбек, как Бувайсар Сайтиев, я многое черпаю.

— Ты переходил в 70 килограммов из-за проблем с весогонками. Нет ли мыслей перейти в 77?

— Я думал об этом. Не знаю, когда состоится следующий поединок. Обычно я говорю, что ухожу надолго, но в плане выздоровления все иногда проходит очень быстро, и хочется вернуться. Мне понравился поединок Андрея Кошкина, он бывший боец легкого веса. Думаю, в полусреднем этот бой тоже был бы интересен, потому что Андрей такой же ветеран этой лиги, мало разговаривает, известный парень.

Думаю о выступлениях по боксу, потому что мне интересно посмотреть на себя в ринге. Считаю, что мог бы выступить достаточно неплохо. Мне всегда интересно, прав ли я. Тем более я долгое время работал с Русланом Лорсановым – это известный и очень хороший чеченский тренер по боксу. Сейчас тренировался в «Прогрессе бокса» с Али (Пирнаевым). Думаю, под его руководством я бы провел хороший интересный поединок.

Этот месяц я полностью отдохну. У меня свои совместные проекты со старшими братьями. Один в Лондоне, второй брат Мухаммад тоже стройками занимается. Но я люблю тренироваться. Лечу к Мухаммаду уже и сказал ему, что поедем в зал и немного поборемся сразу с самолета. Не хочу показаться пахарем, но мне нравятся тренировки. Если ты хорошо потренировался, значит, заслужил хорошо поесть.

— После боя с Матмуратовым ты сказал, что тебе нужна операция. Получил травму во время поединка?

— У меня была старая травма – из-за нее я с поединка снялся. Много раз выходил на бои с очень серьезными травмами. Лучшее, что я сделал за десять лет – снялся с первого боя против Саши. Оказывается, был перелом, и я это понял только потом. В ближайшее время узнаю, нужна ли операция. Травма несущественная. Всевышний дал мне хорошее здоровье, учитывая, какой труд мы прикладываем в зале. Вот буквально в этом месяце узнаю. Еще хочу пройти тесты, которые никогда не проходил. Наверное, это тоже доля непрофессионализма с моей стороны. Не знаю, как он называется – когда надевают маску на беговой дорожке.

— После боя с Матмуратовым ты похвалил фанатов Александра – «Северную трибуну», которая скандировала «русские, вперед». Кто-то считает, что эта кричалка разделяет по национальному признаку. Кто-то – что это нормально. Какая у тебя позиция?

— Честно сказать, я не слышал, что именно они кричали. Был сфокусирован на поединке. Слышал, что они болели за Сашу. Просто там и моя трибуна была – наверное, все остальные представители других народов, не только чеченцы. Они друг друга перебивали, а я просто был фокусирован на поединке. До боя говорил, что мне важно выступить идеально – получилось неплохо. Нормально, когда люди болеют. Люблю, когда поддерживают моего соперника, а против меня в России давно не болели. В основном и русские, и чеченцы, и дагестанцы, и таджики, и узбеки — все болеют за меня. Наверное, нужно спросить этих людей: болеют ли они за русских или против нерусских. Если такой момент, то можно над этим задуматься. Если русские болеют за русского, а чеченцы за чеченца – это нормально.

— Ты говорил, что тебе интересен бой с Кошкиным. Также обсуждали реванши  с Артемом Резниковым, который занят в Гран-при, и Эдуардом Вартаняном, который пытается подписать контракт с UFC. Готов ли ты ждать именно эти бои?

— Никого ждать не собираюсь, я иду вперед, развиваюсь. Что предложат, то и примем.

— Если реванш с Резником состоится, будет ли в нем такой же уровень напряжения, как в первом поединке?

— Сейчас же он был, хотя вопрос с Сашей мы решили. Я здесь ради спорта и конкуренции, а не ради того, чтобы раздувать. Хотел объяснить это публике, говорил внутреннюю правду, но понял, что не все ее понимают, что смысла говорить нет. Для меня это урок. Артем сказал после поединка, что он раскручивал бой – в других противостояниях у него хорошо получается. Ему этот нравится, мне нет. Я готов к чистым боям и готов встретиться с любым соперником в любой весовой.

— Резников и Вартанян – это реванши, с Матмуратовым у вас была личная история. Достаточно ли тебе мотивации, чтобы провести любой другой бой?

— Мне не нужен соперник для мотивации, для меня важно хорошенько подготовиться, грамотно это сделать и показать навыки. Я могу быть менее мотивирован, чем к последнему бою, или более мотивирован. При этом соперник не обязательно должен быть известен публике. Главное, что я вижу в нем конкуренцию – это и является мотивацией.

— Ты сказал про выступление в боксе, при этом ACA не позволяет выступать в сторонних организациях. Какая ситуация у тебя с контрактом?

— У меня контракта с ACA вообще не было. Я просто сел и поговорил с Яраги (Яраги Гитаев, один из руководителей лиги ACA). Он сказал, что меня хотят рассмотреть в Гран-при. Я ответил, что хочу три поединка. Сейчас был четвертый. В ACA не говорили, что у меня закончился словесный контракт, я тоже ничего не сказал. Если выступлю по боксу, то в любом случае буду представлять ACA. Хочу, чтобы на моей экипировке была эмблема лиги. Если поступит предложение из UFC, обсужу это с ACA. UFC считается лучшей лигой мира, хотя, как говорит Майрбек Хасиев, в ACA есть поединки гораздо интереснее. Но UFC на данный момент далеко впереди, потому что ей 30 лет, у нее огромные финансовые возможности. Не думаю, что ACA будет против. Просто некоторые ребята, высказываясь о желании где-то выступать, делают это не совсем правильно и, наверное, неуважительно. Из-за этого бывает резкий ответ. Если  у тебя есть голова и чистый язык, ты можешь договориться с любым человеком.

— После боя с Матмуратовым ты сказал, что не согласился бы драться из-за ситуации в Палестине, но дал свое слово Майрбеку Хасиеву и лиге. Тяжело ли было сфокусироваться на подготовке и поединке, учитывая эту ситуацию?

— Было очень тяжело, и до сих пор тяжело. Мне неприятно перед самим собой, что я вышел и выступил, учитывая всю эту ситуацию в мире. Что я вышел побеждать, продвигать свою карьеру, зарабатывать. Естественно, мы продолжаем жить, мы через это проходили. Я надеюсь, что везде будет мирное небо, как над Чечней. Но что происходит в Палестине – это нонсенс. Некоторые страны так много говорили о правах человека, защищали неправильные направления, которые они развивают среди людей. А сегодня кладут штабелями мертвых детей. Я не говорю о людях, не говорю о двух противоборствующих странах, которые имеют ресурс. Всегда плохо, когда умирают люди, когда остаются сироты. Это плохо, но это равные силы. Там же просто окружили – и все западные страны, вся Европа молчит. Это удивительно. Почему тогда не запрещают поднимать флаг Израиля, почему не вводят санкции, когда убивают детей? Это же не война, это просто геноцид. Наблюдать за этим было очень тяжело, учитывая мою беспомощность. Я просыпался в Грозном под молитву в мечети. Я мусульманин и истинно верю в писание всевышнего, в то, что он предопределил. Это очень тяжело. Говорю лично за себя – даже когда я сегодня улыбаюсь, мне становится стыдно перед самим собой. Думаю: «Насколько я слаб». Обязанность мусульманина сегодня и вообще каждого человека – переживать за это, за маленьких детей. Никто этого не заслуживает: ни одни дети, ни один народ.

Есть такая молитва тахаджуд после того, как ты лег спать, и до утренней молитвы. Если я, вставая ночью на тахаджуд намазы, не взываю к Всевышнему, чтобы он уберег этот народ, то и смысла в моих постах в инстаграме (компания Meta, которой принадлежит Instagram, признана экстремистской организацией и запрещена на территории РФ) тоже нет. Я проявляю лояльность, чтобы люди видели, что мы скорбим. Жизнь идет своим чередом, люди работают, я пришел на интервью, у меня все нормально, но я не могу забывать об этих детях. Если будут погибать дети других вероисповеданий – абсолютно нет разницы: это дети. Это очень тяжело.

Я сдержался, когда давал интервью в клетке. Сначала вообще думал, ничего не давать, потому что я вышел, победил, заработал и был в тот день с микрофоном. Надеюсь, я не плохой, но такая ситуация заставит тебя думать, что ты хороший. У меня просто оказался микрофон, и я высказался – в этом ничего такого нет. Сотни миллионов людей других вероисповеданий и национальностей высказались бы так же. У меня много племянников – пусть всевышний убережет их и всех детей на этом свете. Когда у тебя перед глазами маленькие дети, это вдвойне тяжелее.

— Майрбек Хасиев после турнира сказал, что ты помудрел. Ощущаешь ли ты сам, что с годами твои взгляды на мир меняются?

— Да, я это ощущаю. Для меня огромная честь слышать такие слова от Майрбека. Это человек, которого уважает мой отец, а для меня отец – это все. Он воспитал меня, и до сих пор, когда общаюсь с отцом, понимаю, что я во многих вещах был не прав. Когда думаю, что я уже вырос, и мне отец говорит:  «Вот здесь ты сделал неправильно», – я понимаю, что это огромный подарок. Майрбека уважает мой отец, я уважаю Майрбека и всегда прислушиваюсь к нему. Мне нравится его интервью. Не считаю себя мудрым, но благодарен за эти слова. Будет неправдой сказать, что мне не было приятно. Есть люди, которые всегда останавливают меня в каких-то моментах, где в мое сердце могло бы проскочить высокомерие.

Иногда попадаются мои старые интервью, и я понимаю, что мировоззрение меняется. Я недостаточно хорош, но надеюсь, что молодежь прислушается: оскорбление и ссоры – не дают человеку почет. Почет человеку дает труд и уважение к своему сопернику. Только уважение может дать почет.

Майрбек Хасиев

ОТЕЦ ВСЕГДА ГОВОРИЛ НАМ В ДЕТСТВЕ: НЕ КУПИТЬСЯ И НЕ ПРОДАТЬСЯ

— Ты родился в Энгельсе, куда твоя семья переехала в 1995 году после начала боевых действий.

— Отец уже в 90-м был в Энгельсе.

— Как раз хотел спросить, чем он занимался.

— Отец был директором своей строительной компании. Вообще, даже сегодня удивляюсь легендарности своего отца. У него есть сестра, но нет братьев. Сестра всегда поддерживает душевно и словесно, но она выходит замуж. Отец всегда был один, а я часто бывал с ним в детстве. Он меня брал в разные места. Его везде уважали. Отец всегда говорил нам в детстве: не купиться и не продаться. Не сомневаюсь, что так двигаются мои братья. Надеюсь, что буду всегда этого придерживаться.

В детстве мы делали коллективную молитву, и после каждой он нам час-полтора нотации читал. Тогда я думал: «Быстрее бы уйти». Нас правильно и жестко воспитывали, всегда проверяли книги, правила. Получаешь плохую оценку в школе – на тренировки не пускали. Мама тоже всегда была большой поддержкой отцу. Если отец что-то сказал, даже мама его не просила. Мы просили маму сказать, потому что боялись. При всем этом отец всегда для нас все делал. Он строит дом в селе, мы стараемся ему помогать, но он говорит: «Занимайтесь своими делами, вкладывайте деньги». Отец может сделать немного действий, но хорошо заработать. Каждый мусульманин берет пример с пророка Мухаммеда. Человек, с которого я беру пример при жизни, это отец.

Мне было легко в школе, потому что у меня два старших брата. Отец весь жизненный путь прошел один, и его уважали в любой сфере. У него были хорошие товарищи и в руководстве города. У нас всегда был достаток, хотя отец не миллионер. Сегодня, если у тебя есть деньги, вокруг тебя как мухи люди крутятся. Вокруг него крутились просто потому, что он был честным человеком. Всю жизнь он прошел честно и достойно.

Отец воспитывал на мелочах. Каждый сезон мы ездили в Саратов покупать одежду. Мне было восемь или девять лет, и один момент мне настолько врезался в память. Брат Мухаммад открыл шоколадную плитку и разломал, а отец сказал ему: «Когда ты находишься в обществе, шоколадную плитку должен ломать нераскрытой, чтобы не трогать, потому что люди тоже будут ее кушать». Прошло уже больше 20 лет, а я вспоминаю это каждый раз, когда ломаю шоколадную плитку.

Мы должны были сидеть за столом на расстоянии, потому что встаем, когда заходит отец. Нельзя было класть локти на стол. Помню, как отец поругал Мухаммада за то, что у него было немного пыли на школьных туфлях, где они соединяются с подошвой. Мама для нас все делала, но отец сказал, что мы должны следить за своей обувью, потому что это лицо мужчины. Я думаю, что уже повзрослел, но отец до сих пор находит косяки в том, что я делаю. Иногда думаешь, что помудрел, а когда отец тебе напоминает, сажает тебя на свое место, то понимаешь, что это огромное благо, когда живы родители. Советы отца ни с чем не сравнятся.

— Когда завершится стройка в твоем родовом селе?

— Думаю, летом завершим. Нам с Мухаммадом разрешили помогать. Он очень хорошо развивается в своей сфере – у него всегда была голова на плечах. Старший брат давно переехал в Лондон и также занимается стройкой.

— Ты рассказывал, что вы с семьей ездили в родовое село Гехи-Чу, несмотря на боевые действия в Чечне. Какие воспоминания остались из того времени?

— Мы не так сильно это ощущали. Помню, что было много постов на въезде в республику, практически каждые сто метров. Кто-то полностью досконально старался проверять сумки, плохо относился. Но помню, что на какой-то праздник федеральные военные остановили нас и дали детям конфеты, печенье. Люди разные бывают, плохих народов нет. Помню подчистую разрушенный Грозный, но мы там не бывали, уезжали в село.

Я очень сильно люблю свое село. Если не брать Мекку и Медину, мое село – любимое место. Так же я могу сказать о своей малой родине, городе Энгельсе. Это место, где я родился,  получил образование, стал спортсменом. Благодарен своим учителям, особенно первой учительнице Римме Исаковне. Она была реальным педагогом. У меня есть друг Даци Дациев. Я как раз должен приехать к нему на семинар в Саратов. Говорю ему: «Хочу, чтобы мне дали медаль «Почетный гражданин Энгельса». Я этого не заслуживаю,  но было бы приятно.

Каждый раз, когда я уезжал из села, то всю дорогу плакал и сильно грустил. Мечтал жить дома, потому что я был очень сильно привязан к родовому селу. Это недалеко от Грозного, тем более сейчас положили ровную дорогу. Остались воспоминания, связанные с дедушкой и бабушкой. Дедушки и со стороны мамы, и со стороны отца были очень достойными хорошими людьми, их любили и уважали.

В детстве я часто выступал на соревнованиях. Мог подряд выступить по боксу и дзюдо и везде проиграть. Отец говорил, что дедушка никогда не дрался с людьми, но его уважали, потому что почет не находится в драках. У нас в роду спортсменов нет. Я согласен с отцом. Сегодня мир сильнее развит в спорте, но твои победы не делают тебе почета. Его делают совсем другие вещи. Это еще один наказ молодежи.

— Каким дедушка запомнился в общении? Что он советовал?

— Дедушка по линии мамы в 2001 или 2002 году попал в аварию и погиб. Я его не очень хорошо помню, но люди его уважали. Он был очень пробивным, как мне рассказывали. До сих пор однотейповцы мамы отзываются о нем тепло, потому что он многим людям помогал.

С дедушкой со стороны отца мы провели много времени вместе. Это был степенный человек, держал пост три месяца, хотя обычно держат один. Сегодня у молодежи есть знание религии, но нет и имана – вера слабая. Тогда у них знаний было мало, потому что в Советском Союзе вообще религии не было, но они очень сильно ее любили, искренне поклонялись всевышнему. Мой дедушка тоже был таким. Он радовался, когда мы учили суры из Корана – в детстве нас заставлял отец. Мы тогда не понимали полного счастья.

Всем известно, что чеченцев выслали, и в 1957 году они вернулись. Дедушка родом из Галанчожского района – это горный район Чечни. После высылки они вернулись в село Гехи-Чу. Помню, мы рубили деревья с дедушкой. Он ударил по железке и говорит: «Я и мой отец забили вот этот столб в 1957 году. Будь хозяином своей земли, сынок».

Дедушка был жестким с моим отцом. Отец это ценил. Помню, как проходил мимо, а отец задал вопрос дедушке: «Что мне добавить, а что убрать, чтобы достойно пройти свою жизнь?». Дедушка сказал: «Такой, какой ты есть, вот таким и будь». А отец уже был взрослым – лет за 50, это было буквально перед кончиной дедушки в 2011 или 2012 году. Это показывает, что даже если тебе 60 или 70 лет, советы отца бесценны. «Такой, какой ты есть, вот таким и будь» – ничто с этим не сравнится, мечта каждого человека. Я тогда был еще юношей, но подумал: «Насколько достойно, если тебе такое говорит отец».

Помню момент с дедушкой со стороны мамы. Мне тогда было лет шесть, и старший брат сказал: «Скажи ему, что он хорошо выглядит. Он тебе игрушки купит». Я суету поймал и начал вокруг него крутиться, а он шел на пятничную молитву. Помню, как он светился, я имею в виду ауру, был в белой рубашке – приятно смотреть. А женщины у нас такие, что их мужчины всю жизнь держат жестко, но когда они становятся взрослыми, то переговариваются с мужем, мучают его. Я сказал дедушке: «Такой ты красивый сегодня». Дедушка так обрадовался и говорит это бабушке, а она не признает и отвечает: «Да это просто маленький ребенок сказал».

— Также ты рассказывал, что помнишь прапрадедушку, который жил в середине XIX века и ездил в хадж.

— Это прапрадедушка Рас, от него пошла наша фамилия. Он был в хадже. Я общался с ребятами, которые осведомлены об ушедших поколениях – говорят, что многие были в хадже. Сегодня ты летишь туда и отдыхаешь, выполняешь обряды хаджа, но нет никакой нагрузки. Я был в этом году, даже мои мама и тетя не почувствовали нагрузки. Когда молодежь мне говорила, что там бывает жарко, я удивляюсь. Как можно так говорить, когда все кондиционируется. Не знаю, сколько добирались раньше, но это было очень долго, несколько месяцев совершали хадж. В то время религия была очень сильная. Наверное, уже с приходом коммунизма обучали не верить в бога, но он оберегает свою веру.

О прапрадедушке знаю немного. Знаю о прадедушке – тоже очень серьезный человек, очень достойный. С ним есть смешная история. Дедушка рассказывал, что прадедушка очень любил и уважал свою жену. Домашние это знают, но на улице у нас не разговаривают и не смотрят в сторону жены. Перед отцом даже одно слово и взгляд не кидают. Бабушка со стороны отца была очень работящая – ей дай, будет работать до последнего. Могла в 70 лет весь дом перекрасить за раз, была жесткая и сильно уважала мужчин. Я таких работящих женщин не видел.

Когда чеченцы вернулись после высылки, то работали в Казахстане, потому что провели там 13 лет, были хорошие отношения с казахами. Прадедушка ехал обратно с моей бабушкой, а проводница задала вопрос: «Как поработали? Это твоя жена?». Он отвечает: «Нет, моя жена дома отдыхает. У меня сын слабак – это его жена». Я смеялся, когда дедушка это рассказывал.

— Ты сказал, что главным примером в жизни для тебя был отец. Можешь выделить его главный совет?

— Не купиться и не продаться. У тебя будет все, что предписано всевышним. Даже сейчас, когда я отдал хорошую сумму Саше, то подумал: «30% от гонорара за 500 граммов много, но это хорошее наказание». Значит, это просто не мои деньги, сегодня я их не получу, они меня никак не коснулись. Но я не сделал 500 граммов, а Майрбек все равно дал мне бонус.

Вот так твои деньги в любом случае к тебе приходят. Если я преследую коммерческие цели с человеком, то даю ему это понять, не стараюсь стать его другом. Если я уважаю человека, если он мне нравится, то и это даю понять. Когда только коммерческие моменты, то не стараюсь крутиться вокруг человека, потому что в карман рубль упадет. Это позор.

— Твой брат Абдулла говорил, что ни на одном курорте не отдыхает, как в родовом селе. Какие ощущения у тебя, когда приезжаешь туда?

— У нас там был большой старый дом, который строили дедушка с бабушкой. Помню, как хорошо я там засыпал и просыпался, и что бабушка готовила. Кухня в то время не была разнообразной – в основном то, что можно закинуть в сумку и что зарядит тебя перед работой. Бабушка и мама готовили гораздо вкуснее любого шеф-повара.

Сейчас я живу в Москве. Когда бываю дома, сразу еду в село. Там сейчас идет стройка. Остаюсь, сижу во дворе на табуретке – отдыхает голова и душа, вспоминаю разные моменты. Напротив нас большая мечеть. Захожу в нее – дедушка делал там практически все пять намазов.

Юсуф Раисов

В ДЕТСТВЕ КАЗАЛОСЬ, ЧТО ЕСЛИ ЧЕЛОВЕК ЗДОРОВЕЕ МЕНЯ, С НИМ НАДО ПОДРАТЬСЯ

— Ты рос вспыльчивым ребенком, хотя твои братья Абдулла и Мухаммад были спокойными по характеру. Как можешь объяснить такую разницу?

— Я не знаю. Если честно, тогда я думал, что прав. Казалось, что если человек здоровее меня, надо с ним подраться. Если не подерусь, значит, боюсь его. Часто задирался сам. Врезалось в память, как самый старший брат Абдулла сказал: «Если не хочешь, чтобы с тобой шутили, то и сам не шути». А я любил сам шутить, щупать людей. Потом человек говорил мне что-то в ответ, и я думал: «Как он может мне такое сказать». Тогда считал, что все учителя против меня. Сейчас понимаю, что был просто плохим ребенком.

Я тренировался с семи лет. Помню, как двоюродный брат, который намного старше меня, пришел к нам во двор в селе. Там были двоюродные, троюродные братья, и я начал задираться, чтобы он посмотрел и сказал, что я сильный. Тогда не понимал, что это плохо. Брат посмотрел на меня и сказал: «Юсуф, когда вырастешь, тебя с твоим языком нужно хорошо уметь драться».

— Сколько лет тебе было, когда Абдулла сказал: «Если не хочешь, чтобы с тобой шутили, то и сам не шути»? И прекратились ли после этого драки?

— Мне было 13-14 лет, драки не совсем прекратились. Помню, что я всегда лез к одному парню в школе – он большой был. К нам во двор пришло много ребят – молодежь, юноши, а меня не было дома. Брат вышел, сказал пару слов. Кто-то постарше здраво высказался, что пускай не задирается. Брат тоже до конца нажал, что если хотя бы волосок упадет… Но мне потом сказал: «Зачем просто так задираешься? Ты спортсмен, тренируешься – занимайся спортом и не трогай людей в школе. Если тебе что-то скажут, то надо бить».

Старшие братья более спокойные и воспитывали меня. А я маленький телом, поэтому бывало, что из-за меня задирались и приходилось драться. Братья же здоровые, особенно старший. Как спортсмен он даже лучше, чем мы с Мухаммадом. Но он в основном помогал отцу и по спорту не пошел.

— Тебя пытались исключить из школы за драки?

— Учителя любили меня. У нас к старшим всегда было уважение. Отца уважали в школе, маму сильно любили, и Мухаммада с Абдуллой. Наверное, без этого бы исключили. Я с учителями всегда был уважителен. Учился не на отлично, но без троек. Родители заставляли нас учиться. Говорили, что исключат, но сейчас понимаю, что этого бы не произошло. Просто приходили отец и мама, немного ругали меня и говорили, что нельзя так делать.

У меня были очень хорошие учителя, за что я им благодарен. Школа – это становление человека, ты проводишь много времени с учителями. Когда брат перешел в старшие классы, его учительница попросила, чтобы меня ей отдали. Она была жестким учителем, реальный педагог. Они меня любили, наверное, поэтому и не исключали.

— Помнишь драку, где тебе досталось больше всего?

— Мне доставалось, но я не помню, чтобы уступил на улице. Там же побеждает тот, кто идет до конца. На соревнованиях я часто уступал, а на улице нет. Бывало, что доставалось, но я всю жизнь тренировался. Если ты спортсмен, в детстве среди сверстников это сильно помогает.

— Учеба давалось легко или приходилось зубрить?

— Нелегко давалась, приходилось учить, нас заставляли родители. Мне всю жизнь нравилось конкурировать. Один из журналистов спрашивал, если мне не интересны деньги и пресс-конференции, то что интересно? Но здесь ответ, наверное, не для глупого человека: это конкуренция. Естественно, сегодня я получаю хорошие гонорары. Деньги тоже немаловажны, но это не основная часть, за которую я цепляюсь. Ради денег в бои я не приходил. Просто любил тренироваться и конкурировать, и в школе тоже. В классе были ребята, которые хорошо учились. Мне нравилось конкурировать с ними. Эти ребята тащили меня вперед. Если у тебя есть цель, то будет мотивация идти и работать.

— Есть ощущение, что у спортсмена, который идет в бои ради денег, ничего не получится.

— Мы видим это на примере того же Конора Макгрегора. Он хороший боец, но пришел ради денег. Как только он заработал деньги, то перестал являться тем спортсменом, которым был, и никогда им больше не будет. А Хабиб заработал, сделал результат и понял, что не видит смысла выступать. Ушел чемпионом. Такая позиция достойна уважения.

— Как думаешь, есть ли у каждого спортсмена внутреннее тщеславие?

— Когда ты хочешь, чтобы тебя хвалили и о тебе говорили?

— Скорее, что в определенном кругу хочется доказать, что ты лучше.

— Наверное, если заглянуть внутрь себя, это тоже будет, к моему огромному стыду. Но я вижу людей – мне кажется, что после проделанной мной работы меня вряд ли кто-то смог бы меня победить. Ты не проверишь это, пока не выйдешь и не попробуешь. Говорить «я сделаю» с точки зрения ислама вообще неправильно, потому что ты не знаешь, что произойдет через минуту. Ты создаешь причины в любой ситуации, делаешь свою работу и уповаешь на всевышнего. Но в спорте человек может зазеваться и пропустить один маленький удар. Как говорил Майрбек Хасиев, быстрое попадание – это следствие того, что кто-то случайно опустил руки или моргнул, а второй хорошо выкинул удар. Конечно, есть наработки и тяжелый труд, но такое может произойти. Потом сколько ни говори, что ты тренировался, а твой оппонент даже не работал, микрофон будет у него, и он расскажет, как тяжело работал ради этого удара.

— Был ли у тебя любимый предмет в школе?

— Я любил математику. Не скажу, что преуспел в этом, но предмет любил. У меня были четверки и пятерки.

— На сайте ACA написано, что ты хотел стать олимпийским чемпионом по вольной борьбе, но в Энгельсе не было секции. Как далеко ты бы зашел, если бы занимался вольной борьбой с детства?

— Я тренируюсь так же, как и многие ребята, которые добились успеха. Наверное, мог бы стать, но так думает каждый. Сейчас уже не имеет смысла об этом говорить. Я неплохо работаю и в своей сфере. Вольной борьбой я занимался долгое время, но у нас она то была, то нет. Я выступал по боевому самбо и дзюдо. Делал упор на самбо и рукопашный бой, выступал по кикбоксингу. Добился результата только в этих двух дисциплинах. Звезд с неба не хватал, часто проигрывал. Были сложности, не всегда получилось выезжать на соревнования. Отец заставлял нас учиться и пропускать учебу долгое время нам не разрешали. В своей сфере у меня был успех в 2018 году, когда я стал чемпионом. Думаю, в вольной борьбе я бы мог чего-то добиться, потому что люблю этот вид спорта.

— На канале ACA есть фильм про тебя, где твой брат Абдулла называет тебя Юсуп. Почему?

—  По паспорту я Юсуп – и мама, и отец так говорят. В исламе нет буквы «п», но по-чеченски у нас Юсуп. Сейчас это не так существенно – Юсуф и Юсуп это практически одно имя. Просто в арабском языке нет «п», пророка звали Юсуф, и меня так называл дедушка.

Юсуф Раисов

В 2019 ГОДУ ИЗ UFC ПОСТУПИЛО ПРЕДЛОЖЕНИЕ, НО МАЙРБЕК ПОПРОСИЛ ОСТАТЬСЯ

— Ты переехал в Чечню из Энгельса в 2013 году. Почему принял такое решение?

— Тогда Яраги Гитаев как раз переехал домой, они с того времени работают с Майрбеком. Лига ACB только открылась, и нас пригласили. Яраги часто бывал на моих соревнованиях. Мы с Мухаммадом уехали и начали тренироваться. Я прошел отбор, выступил в Гран-при на ACB 1, сломал руку. Потом перешел из 61 килограмма в 66. Мама была сильно против. Конечно, сожалею, что мы ее огорчили в то время. Каждый бой на протяжении десяти лет она говорит, что нужно заканчивать.

— Сложно ли было первое время после переезда?

— Сложно было в том плане, что мы выросли как в армии: завтрак, обед, ужин, первое, второе – все стабильно. Вся одежда чистая, потому что мама за этим следила. Мы старались не отпускать дисциплину, к которой приучили родители. В этом плане немного тяжелее, но нам вдвоем было интересно, поэтому тяжести не ощущали.

— Ты дебютировал в ММА в 18 лет. Для многих игровых видов спорта это нормально. Не рано ли 18 лет для ММА?

— Я считаю, что очень рано. Наверное, добраться до титула мне помог любительский опыт. В среднем спортсмены начинают выступать в ММА в 23-24 года, поэтому говорю, что в 28 я уже ветеран. Не в плане достижений, а в том плане, что провел здесь большой промежуток времени.

Тогда не понимал, когда мне говорили, что я еще окрепну. В 24-25 лет понял, что это уже совсем другое физическое состояние. Помню, как в Энгельсе смотрел на пробежке бой Беслана Исаева и Ксавье Фупа-Покама. Француз пробил с левой ноги по печени, Беслан сел на колено, и тот секунд десять его бил, а потом Беслан встает, роняет его и берет на удушающий. Тогда не знал, что буду дружить и с Беласном, и с Мамедом Халидовым, и с остальными ребятами. Теперь приятно, что я их знаю лично. Еще с того времени брал в пример Беслана как человека из спорта.

Беслан тогда давал очень жесткие тренировки, мы боролись без остановки из разных позиций. Хорошая работа, нам это нравилось. В Энгельсе были хорошие тренеры – Владимир Чекмарев и Вячеслав Константинович Бахчев – шестикратный чемпион мира по самбо, взрослый человек. Всегда нам говорил: «Чурки, давайте тренируйтесь». А после тренировки спрашивал: «Вы же не обижаетесь, что старик говорит вам «чурки»? Отвечаем: «Нет, Вячеслав Константинович, вам можно. Вам мы ничего не можем сделать» – «Тогда все, давайте тренируйтесь» (смеется). Хороший человек, здоровья им всем.

— В 20 лет ты дрался за пояс ACB с Маратом Балаевым, которому на тот момент было 40. У тебя не было чувства неловкости, что нужно выйти на бой с человеком, который в два раза старше?

— Нет, я воспринимал его как хорошего соперника. Он победил много сильных ребят. Уважал его до боя и после проявил уважение. Кстати, хороший был поединок, я остался доволен. Мне всегда было интересно, смогу ли я себя повести, как Беслан Исаев после поражения. Он всегда принимал их достойно. Для меня это был большой опыт. В первом раунде я дважды перевел Марата, а потом уже он навязал свою борьбу. Мне понравилось, что я до последнего был уверен, что выиграю, хотя уже уступил три раунда. Первый выиграл я, второй ничейный, возможно, в сторону Марата, и три последних он забрал.

Тогда, кстати, я проиграл, но Майрбек дал мне миллион рублей, как и Марату. Майрбек сказал, что ему понравилось, что я дрался до конца. Потом удалось реваншироваться. Было приятно взять реванш у чемпиона и самому им стать.

— Ты рассказывал, что испытывал мандраж даже перед схватками на тренировках. Остается ли у тебя волнение после 24 боев в ММА?

— Да, мне это нравится. Я хорошо готов, но не знаю, что произойдет. Люблю это состояние. Думаю, после завершения карьеры буду скучать именно по нему. У меня были поединки, где я не переживал и уступил. Я стараюсь не просто отработать в зале, но сделать это грамотно. Есть сотни ребят, которые делают это гораздо лучше меня – беру с них пример. Мне кажется, ну не может меня кто-то победить, но все в руках всевышнего.

Я ни в коем случае не связываю бои с религией. Кроме меня еще много ребят об этом говорили. Молодежи не советую искать здесь почет. Почет лишь в изучении ислама, а бои – это, как ты сказал, тщеславие. Здесь пользы никакой нет. Ты приносишь пользу только себе, а если уступаешь и психологически неустойчив, это тебя будет сильно крушить. Мне нравится волнение. До сих пор волнуюсь на спаррингах. Волнение, потому что мне хочется показать, что мы обсуждали с Шамханом, Мухаммадом, другими тренерами. Меня это сильно мотивирует. Без разницы, турнир это по грэпплингу или просто схватка.

— По ходу всей карьеры у тебя спрашивают про UFC. В 2019 году тебе поступило предложение оттуда, но ты его отклонил?

— Да, тогда у меня, Абдул-Азиза Абдулвахабова и Альберта Дураева была встреча с Майрбеком Хасиевым. Майрбек хотел, чтобы я остался. Я выиграл бой, и менеджер Саят Абдрахманов сообщил, что есть предложение из UFC. Сказал ему, что, к сожалению, вот так. Я хотел в UFC и тогда, и сейчас, но в любом случае здесь сегодня я тоже вижу конкуренцию. Тогда долгое время я ее не видел в России. Не говорю, что я хороший боец, но ее реально не было на словах и на бумаге. Так-то тебе любой может дать конкуренцию – в зале есть ребята, которые меня побеждают.

Сейчас у меня тоже хороший менеджер Алексей Жернаков. Если я пойду в другую лигу, то это UFC. Не рассматриваю Ислама Махачева как соперника – он мой брат, знаю там остальных ребят. Не принижаю их, но наши ребята на этом же уровне. Мне интересно проверить, так ли это. Пока об этом не думаю. Если что-то будет, обращусь непосредственно к Майрбеку, к президенту нашего клуба, как и всегда это делаю.

— Вскоре после этого ты ушел из ACA.

— Через два года. Яраги позвал меня и предложил контракт на четыре поединка. Я подписал, даже не смотрел на гонорар. Провел четыре боя, написал Майрбеку – он не ответил. Все знают, что Майрбек занятой человек, а бои для него хобби. Пошел к Яраги, поговорил с ним и сказал, что ухожу, если вы не против. Хочу посмотреть, получится ли у меня подписаться в UFC. Яраги сказал, что я свой контракт выполнил и что такого гонорара там не будет. Говорю: «Согласен. Я сомневаюсь, но, возможно, вернусь».

Через год набрал президенту нашего клуба и президенту лиги. Сказал, что есть предложение от Fight Nights и спросил, не против ли они, если я там подерусь, потому что уходил я в UFC. Потом Яраги спросил, хочу ли участвовать в Гран-при ACA. Я видел его состав, мне было интересно, а простаивать не хотелось. Увидел конкуренцию в этой восьмерке.

— Почему не получилось подписаться в UFC?

— Тогда было уже тяжелее. Не получилось сделать визу. Действовало на нервы, что я постоянно впустую тренируюсь, а чем-то другим заниматься я не хотел. Доход на потоке был, но я хотел опять биться.

— Тебе 28 лет, ты сказал, что желание драться в UFC остается. То есть эта тема не закрыта?

— Я твой вопрос понимаю и принимаю, но не совсем правильно это сейчас обсуждать. Все знают мое желание, но вначале я сказал, что самое родное место, которое мне подходит – это ACA. Здесь нет многих вещей, которые есть в других лигах. Мне нравится, мне комфортно. Вижу ребят, с которыми можно конкурировать.

Естественно, у меня есть желание быть первым номером P4P, которым сегодня является Ислам Махачев. С этими ребятами я конкурировать не собираюсь, это необязательно. Они старше меня, не думаю, что их карьера продлится так долго. Есть желание дальше побеждать. Думаю, в декабре выступлю на чемпионате мира по джиу-джитсу.

— Вагаб Вагабов говорил, что не видит смысла в отъезде наших ребят за океан, потому что выступать и зарабатывать можно в России. При этом в UFC часто платят меньше. Желание бойцов уехать связано именно со спортивной составляющей?

— Уверен, что да. Если говорить грубо, это глупый ход, он достоин уважения. Зачастую спортсмен зарабатывает только боями. Пойти туда и стать лучшим в мире – это достойно уважения. Опять же, нужно думать головой. Как сказал Адам Сайтиев: «Спорт – это хорошо, но нужно ли его так много». Не могу давать советы людям, которые уже в спорте. Тем, кто не в спорте, всегда говорю, что почет дает всевышний. Если ты придерживаешься того, что сказал Всевышний, только тогда можешь добиться должного успеха. Спорт – это хорошо, физкультура – это хорошо, но сегодня молодежь ищет здесь почет, потому что они видят крупных ребят, как Ислам Махачев, Хабиб, Хамзат Чимаев. Но добиться успеха получается не у всех. Приобрести здесь почет ты не можешь. Это очень тяжелая работа, удается единицам. Своими победами ты никакой пользы не приносишь своей республике, народу и стране. Ты приносишь пользу себе. Милостыню, которую ты даешь наедине с всевышним, дает любой человек – не важно спортсмен или бизнесмен.

Надо учиться. Во-первых, обучать религии. Мы видим видео, где Хабиб находится с религиозными деятелями – как он относится к ним, с каким уважением. Я находился в таких кругах – тихо молча сижу и просто внимаю. Думаю: «Вот бы эти люди не посчитали, что я спортсмен». Они думают глубже, а в спорте очень мало времени для изучения чего-то.

Смотрел фильм про Мухаммеда Али на пробежке. Не помню дословно цитату, но он сказал: «Если ты в спорте, ты должен здесь добиться успеха, у тебя больше нет шансов». Это очень тяжело. Когда твоя карьера заканчивается, обучаться чему-то ты не можешь, а оканчивать институт уже поздно, и не у всех это получается. Это очень тяжелая дорога. Учиться тоже тяжело, но ты всегда в почете. В спорте ты рискуешь проиграть, и после поражения твои акции сразу же падают, как бы ты ни тренировался.

Нужно учиться, изучать религию в тех местах, где она сильно развита. Это то, к чему я призываю. Не читать книгу, чтобы потом умничать в обществе, а читать книгу и соответствовать ей. Услышал от Асланбека Бадаева фразу: «Ислам идеален, мусульмане не идеальны, как и другие люди». Неправильно брать пример с человека, потому что он красиво говорит. Пример нужно брать с книги.

Я мусульманин, а ты – православный. Если я тебе показываю красоту своего языка, красоту своих действий, тогда ты скажешь: «Значит, ислам – хорошая религия». Ты покажешь, я тебе это скажу. А когда ребята лают, не зная о религии, это не имеет никакого смысла. Ты даже не соответствуешь тому, о чем говоришь и к чему призывают. Ислам призывает к тому, чтобы учить и соответствовать, а не учить и говорить всем. Учи и молча соответствуй. Общайся с такими людьми.

Я переживаю за свою республику и за остальных тоже. У меня все равно не получится всем помочь, я то и своим не помогаю. Но хочется, чтобы ребята учились, потому что я знаю, что такое учеба и как она нужна. Меня так воспитывали. Мой младший брат занимается дзюдо. Говорю ему: «Тренируйся, но твоя голова – это учеба». Один ученый говорил: «Вам лучше отдать миллион рублей, чем потерять одну минуту». Я столько времени теряю зря. Думаю: «Мог бы книгу почитать, чем сидеть и пустословить». Увидел друзей, почитал книгу, кому-то пригодился. Я если что-то прочитаю, то даже рассказать не могу, потому что прочитал невнимательно. Когда разговариваю со старшими братьями Мухаммадом и Абдуллой, думаю: «Как они это запоминают. Значит, надо учиться».

Когда Дастин Порье продавал футболку, чтобы отправить деньги в благотворительный фонд, я читал комментарии: «А почему Хабиб не помогает?». Но я-то знаю, скольким людям и он помог. И он, и глава республики, и Майрбек Хасиев, и все остальные. Это должно быть между тобой и всевышним. Люди видят картинку. Есть много фондов, которые помогают только себе – мы их встречаем в западных странах. Нужно помогать так, чтобы если правая рука дает, левая не видела.

— 5 сентября 2021 года Хамзат Чимаев написал под твоим постом со схваткой по грэпплингу: «Борз vs борз. Надо проверить, европейская или советская школа лучше». Вы с Хамзатом тренировались вместе?

— Мы тренировались, но не боролись. Хамзат – большой парень. Он, наверное, утрировал. У него тоже советская школа борьбы. Получается, что у нас обоих кавказская. Хамзат хорошо борется. Когда я гонял вес, он был в зале после своего боя. Мы не боролись, но сделаем это обязательно. И с ним хочу, и с Хабибом. С Исламом мы чуть-чуть боролись. Мне интересны такие большие имена, ребята, которые настолько хорошо показывают борьбу. Хамзат многие свои бои заканчивал в первых раундах. Это, наверное, и психологическая составляющая. Молодцы – любой, кто тренируется, кто работает в своей сфере, по воле всевышнего добивается успеха.

— Ты говорил, что увидел Хамзата пять лет назад в зале. Как выглядела ваша первая встреча?

— Я знал, что есть такой спортсмен. Мы были подписаны друг на друга. Увидел его у нас в зале, в «Колизее». Он уже тогда показывал интересные бои. Из одного угла до другого уносил соперника, были хорошие нокауты.

Хамзат Чимаев

ЕСЛИ Я УЙДУ, ТО СДЕЛАЮ ЭТО ТИХО

— Ты говорил, что не считаешь бойцов особенными, что ММА – аморальный вид спорта и что теряешь интерес к боям. Почему продолжаешь выступать?

— Мне нравится конкуренция. Тяжело оставить то, чему ты уделил столько времени. Я никогда не оставлю спорт, постараюсь добиться успехов и в грэпплинге. Про аморальность я грубо высказался. Просто на одном из турниров стоял на самой верхней трибуне и должен был дать интервью. Смотрел на всю картину сверху – когда один парень уронил другого, трибуна вскочила от радости. Но человеку же плохо. Я сам в этом нахожусь, не хочу пристыдить публику и не оправдываю себя: радуюсь, когда побеждают друзья, жестко выиграл последний бой. Но реально это так – один другого уронил, публика образовалась, и один пошел второго добивать.

Я стараюсь сделать вокруг себя удобную картину, вижу в этом только конкуренцию, не стараюсь нанести ущерб. Из предыдущего опыта – Саша высказался, я подождал его в гостинице утром и объяснил. Он говорит: «Я же для общего, для раскрутки боя» – «Не надо, давай с тобой просто побьемся». Оскорблений не было, если бы они были, то и бой бы не состоялся. Говорю: «Если бы это был кто-то не из России, я бы спустил на тормозах, но мы же друг друга знаем». Получился хороший бой. Сейчас некоторые делают клипы, где он вызывает, а я потом побеждаю. Думаю, это не имеет место быть, это был чистый поединок.

Он тоже хорошо высказался, что это конкурентный бой. Достойно, что он вышел на поединок и решил попытать удачу. Чуть-чуть не получилось, все бывает. А когда начинается искусственная перепалка, это заставляет думать, что спорт становится аморальным. Спорт всегда был уважением и конкуренцией, где нет места грязи.

— Твоя цитата про MMA: «Люблю этот вид спорта, но люблю время, которое на него трачу. Я должен тратить свое время в другом направлении». Чему бы ты хотел уделять больше времени?

— Изучению религии. Я знаю азы, нужно больше ее изучать. Сам себе задаю некоторые вопросы и отвечаю на них. На какой-то не могу ответить четко, а хочется отвечать именно так не для кого-то, а для себя. Изучать религию – моя обязанность. Где-то кому-то посоветовать, если сам этому соответствую. Сейчас в спорте более-менее нахожу этот баланс, что и тренируюсь, и стараюсь уделять время, хотя мало. Призываю, чтобы близкие об этом напоминали, сам напоминаю другим, тем самым напоминая себе. Если я кому-то говорю, то сам должен соответствовать – это меня тоже мотивирует.

— В ноябре 2020 года ты написал в соцсетях: «Шесть с половиной лет прошло, думаю, еще столько же и можно завершать». Ты поставил временный рамки в карьере или это просто мысли вслух?

— Наверное, в то время это были мысли. Тогда у меня было такое мнение. Как говорил Забит Магомедшарипов: «Я не фанат этого спорта, но я фанат того, что делаю, и фанат тренировок». Если уйду, то сделаю это тихо-мирно.

— Представляешь, что однажды проснешься утром и поймешь, что тебе уже окончательно надоели бои?

— Я боюсь захотеть, чтобы обо мне помнили. До сих пор этого не хотел. Мне не приносят удовольствия хорошие комментарии, потому что я боюсь в них поверить, зная, какой я слабый. Не читаю их. Надеюсь, что я не плохой. Наверное, каждый человек считает себя не плохим, но некоторые моменты я замечаю и стараюсь исправлять. Выйти и сказать грамотно пару слов в микрофон – не значит, что ты хороший. Это значит, что у тебя сегодня микрофон.

Нормально восприму, если проснусь и стану уделять время грэпплингу и другим делам. В любом случае это придет, внутренне я к этому стремлюсь. Я люблю выступать и конкурировать, потому что меня затянуло сюда. Молодежи советую не делать так, чтобы вас затянуло. Человек приносит пользу, когда у него есть голова. Голова у него по воле всевышнего будет всегда, а здоровье у спортсмена не всегда.

Сейчас ехал на интервью и случайно наткнулся на одного старца-чеченца. Он на чеченском говорит: «Никогда деньги, власть, должность, известность не приносят почет». Говорит: «У моего дедушки было много денег, но что он с собой унес. Ничего. Сегодня у меня нет много денег, но я любое время могу позвать и сказать: «Отвези меня на похороны, туда или сюда. Я человек простой, меня люди любят. С собой тоже ничего не унесу». Он говорит, что воспитание и красивый язык – вот что всегда делает тебя востребованным и уважаемым среди людей. Деньги сегодня есть, вокруг тебя крутятся люди. Завтра их нет – и людей нет. Сегодня есть должность и известность, завтра ты проиграешь, завершишь карьеру, про тебя забудут. Но если ты хороший и добрый человек, то люди просто хотят быть рядом с тобой. Надеюсь, за эти вещи я никогда не буду цепляться. Прошу всевышнего, чтобы я не был таким. Как только ты посчитаешь себя реально хорошим, тогда пиши пропало. Поэтому рядом со мной есть люди, которые напоминают мне, когда я что-то делаю не так.

— После завершения карьеры ММА полностью уйдут из твоей жизни?

— Не думаю, что мне интересно присутствовать в ММА. Мне нравится грэпплинг, сегодня эта индустрия развивается. Есть желание выступить и в боксе, но больше времени хочу уделить джиу-джитсу и грэпплингу. Честно сказать, мне бывает не особо интересно наблюдать за ММА и посещать турниры. Если ACA приглашает, то я не могу отказать и прихожу, а так не интересно.

Когда бьются наши ребята в UFC или ACA, то смотрю. Иногда нет, чтобы не переживать. Или могу посмотреть какой-то интересный поединок без участия наших ребят, но редко. Удовольствие мне приносит, что я тренируюсь и выхожу. Иногда удается показать, что я подготовил, иногда нет. В таком случае нужно что-то менять. Нравится работать головой.

— Можно ли, будучи профессиональным спортсменом, уделять столько внимания образованию, чтобы добиться успеха?

— Думаю, можно читать книги и в этом быть успешным. А учиться каждый день и быть в институте – это тяжело совместимые вещи. Но, к примеру, послушайте, как разговаривает Бувайсар Сайтиев. Человек посвятил все свое время спорту. Иногда в машине могу снова и снова переслушивать интервью и внимать. Он разговаривает грамотно, интересно и доходчиво.

— Твои братья занимаются строительством, ты рассказывал про инвестиции, при этом говорил, что хотел бы стать пастухом. Я правильно понимаю, что ты пока не определился, чем заниматься после завершения карьеры?

— Скорее, определился.  Времена меняются, пастухом я, наверное, не стану, потому что вижу сегодня эту жизнь, и я слишком слаб, чтобы все это оставить. Наверное, хорошо быть минималистом и простым человеком, но, к своему стыду, я не совсем такой. Не на таком уровне, чтобы оставить все мои интересы. В любом случае у меня есть цель построить свою ферму. Есть совместные проекты с братьями, которые делают меня гораздо мобильнее. Братья всегда являлись для меня начальниками. Удобно, когда они скажут что-то сделать, или критикуют, когда что-то не доделал.

Как, наверное, любой спортсмен, я постараюсь стать бизнесменом. Утром идти на работу и вечером проходить с нее – для меня уже поздно учиться чему-то новому. Есть цель открыть ферму, периодически приходить туда и проводить время. Животные сегодня показывают себя гораздо лучше, чем люди, они гораздо добрее. Проводить время с ними лучше, чем в пустой компании.